– спросил Автолик.
– Те, кто, пытаясь обесчестить Алкивиада и добиться его опалы, добросовестно отрабатывают сиракузское серебро, полученное ими, – заявил Аристон.
– Но зачем им это нужно, как ты думаешь, калон? – спросил Сократ.
Аристон оглядел пирующих, его взгляд встретился со взглядом Ницерата.
– Ницерат, – сказал он, – надеюсь, ты простишь мне мою откровенность? Я бесконечно уважаю твоего отца; как человеком я им восхищаюсь, но как полководцем…
– Он старый трусливый перестраховщик с кучей предрассудков и безо всякого воображения, – спокойно произнес Ницерат. – Я это знаю лучше тебя. Аристон. Я имел несчастье сражаться под его командованием, и не один раз. С отвагой и напором Алкивиада мы без труда одолели бы сиракузцев, однако теперь…
– Теперь все в руках богов, – сказал Аристон. – Сократ, ты высечешь для меня еще одну герму?
– Охотно, – отозвался философ, – но предупреждаю тебя, плата будет высокой!
– Назови ее, – улыбнулся Аристон.
– Ты подаришь мне то же, что и поэту Софоклу, – с серьезным видом произнес Сократ. – Только еще прелестнее.
Столовое серебро задребезжало от разразившегося хохота. История о том, как Аристон якобы подарил маленькую гетеру Феорис великому поэту, разнеслась уже по всем Афинам и, судя по всему, принималась всерьез, к его немалому удивлению. Разговор переключился на эту тему; гости Хармида, горячо обсудив несравненные прелести Феорис, заговорили о недавнем судебном процессе, на котором сын поэта, Иофон, попытался объявить своего отца слабоумным на том основании, что тот в столь преклонном возрасте связался с гетерой, да еще рассчитывает на потомство. Из слов присутствующих следовало, что Софокл блестяще выиграл процесс, прочитав судьям несколько строк из своего нового произведения, еще неизвестного широкой публике. Аристон запомнил его название, решив при следующей встрече попросить поэта подарить ему копию этой пьесы. Она называлась «Эдип в Колоне».
Аристон терпеливо слушал громогласную болтовню Каллия насчет того, что Аристону следовало предъявить такое же обвинение, поскольку человек, отдавший другому одну из прекраснейших гетер во всей Эллаце, явно не в себе, если совсем не сумасшедший, когда вошел раб с маленьким серебряным подносом?, на котором лежало письмо. Он поклонился своему господину и что-то прошептал ему, кивая головой в сторону Аристона. Хармид взял письмо, взглянул на печать. Однако вместо эмблемы какого-либо афинского рода письмо было запечатано крохотным изображением лани, и он ничего не смог определить по ней. Тогда он поднес его к косу и шумно втянул в себя воздух.
– Ата! – воскликнул он. – Боюсь, что ты поторопился, Каллий, сказав, что после отплытия Даная у нашего друга Аристона не осталось любовников. Что-что, а любовница, я полагаю, у него есть – и к тому же весьма знатная особа, если судить по изяществу почерка и аромату духов! Итак, мои возлюбленные друзья, вот вам и разгадка тайны его жестокого обращения с бедной маленькой феорис: ему просто нужно было от нее избавиться! Это пророческое письмо – оно предсказывает скорую свадьбу, да такую, ччо не потерпит никаких гетер, алевтрид, порн или даже мальчиков! Я прав, не так ли. Аристон?
– Понятия не имею, – хладнокровно заявил Аристон, – ибо мне еще нужно прочесть это письмо, к тому же я не знаю, от кого оно…
– Ну, это не проблема, – рассмеялся Хармид. – Отнеси ему письмо, Нибо,
– пускай прочтет вслух. Думаю, это нас позабавит.
– Ну уж нет' – в тон ему отпарировал Аристон – Я еще недостаточно долго живу в Афинах, чтобы опуститься до такого бесстыдства. Ты мне вот что скажи, мой добрый Нибо, каким образом это письмо доставлено сюда? Я хочу сказать, откуда посланец мог знать, где меня искать?
– Он узнал это от твоих слуг, мой господин, – сказал раб. – Ему было приказано передать это письмо лично в твои руки, и после долгих препирательств – судя по всему, им очень хотелось, чтобы он оставил письмо у них…
– Чтобы нагреть печать на пару, – прошептал Сократ, – или вскрыть ее горячим лезвием ножа. Ты должен сказать своей даме, чтобы она была осторожней, калон!
– Продолжай, Нибо. – сказал Аристон.
– В конце концов они направили его сюда. Он за дверью, дожидается твоего отчета.
–Отдай ему эту драхму, – сказал Аристон, – а вторую оставь себе. Пусть передаст тому, кто его послал, что я отвечу немного попозже. Я думаю, что он…
– Ха-ха! – фыркнул Хармид.
– …или она поймет причину задержки.
– Благодарю тебя, Нибо. Ты можешь идти.
– Благодарю тебя, мой господин, – с чувством произнес Нибо.
Вся компания смотрела на него с озорным любопытством школьников, наблюдающих за своим учителем. Аристон с непроницаемым лицом засунул письмо под хитон, даже не взглянув на него, и как ни в чем не бывало повернулся к своим сотрапезникам.
– Итак, на чем мы остановились, друзья мои? – спросил он.
Следующие полчаса они, как и подобает истинным афинянам, посвятили догадкам насчет таинственной дамы, приславшей письмо Аристону, и попыткам хоть что-нибудь из него выудить. Каллий даже предположил, что это жена Ницерата; вообще-то он ничем не рисковал, так как знал, что Ницерат не обижается на подобные шутки; горячая и нежная привязанность этой достойной женщины к своему мужу была известна всем Афинам. Любопытно, что об этом говорили больше, чем о самых свежих скандалах: «Ты представляешь, до чего докатились Ницерат и его жена? Они верны другдругу! И как это им удается? Да, такого в Афинах еще не бывало!»
– Когда приду домой, я ей всыплю, – с серьезным видом пообещал Ницерат, вызвав очередной взрыв хохота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162