ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
- все так же зычно ответствовал Кунатадзе.
Хазадзе, фельдшер с банками-склянками и надзиратель одновременно цыкнули на него.
- А вы? - обратился Хазадзе к Горе.
- Кашляю, уважаемый доктор, сильный кашель, - посетовал Гора в надежде заполучить лекарство, но Хазадзе, обернувшись к надзирателю, бросил:
- Этот пусть кашляет. Разрешаю! - Сказал и вышел.
Зэк получил право кашлять, то есть шуметь!
Так закончился еженедельный визит врача. Словно ничего и не было, но брошенная им фраза вызвала великие пересуды, препирательства и жаркие дискуссии. Дня три спустя от Берингова пролива до западных границ государства во всех тюрьмах и лагерях начался глубокий анализ этого поразительного события. Жгучесть интереса объяснялась значительностью темы, а скорость распространения - той общеизвестной истиной, что ни один государственный или частный источник информации не может обеспечить передачу сводки с оперативностью, каковой достигли места заключения. И сегодня во множестве найдутся примеры того, как событие еще не произо-шло, а тюрьме уже в подробностях известно, что, собственно, случилось. Наука оказалась бессильной истолковать причины такого оперативного распространения информации. Поэтому удовлетворимся простой констатацией факта. Словом, дискуссия вызвала сильное возбуждение вплоть до переполоха. Даже прошел слух, будто не то в Воркутинском, не то в Тайшетском лагере один бывший профессор якобы плюнул в лицо другому бывшему профессору - до того они доспорились. Слух этот, но счастью, оказался очередной парашей*.
* Ерундой, выдумкой (лаг. жарг.).
Предметом исследования с самого начала был вопрос: по своей ли инициативе Хазадзе допустил такое исключение или нет? К общему мнению пришли сравнительно легко - по своей не осмелился бы, выполнял указание. Когда это стало ясным, исследование пошло в другом направлении: что может за этим последовать. Мнения разделились. Скептики говорили - хуже будет; оптимисты утверждали - режим послабнет. Победу одержали скептики. За амнистией Хазадзе последовала смерть вождя; за смертью вождя - волнения, забастовки и бунты в системе лагерей. Новый вождь смекнул, что так дело дальше не пойдет, и усовершенствовал начатый Хазадзе процесс демократизации созданием в лагерях "советов актива". Заключенный получил право "выбирать" в совет своих же собратьев. В результате избиратель и избранный взяли на себя функцию неукоснительных исполнителей "Внутреннего распорядка" и, исходя из этого, обязанность доносить. Стремление использовать право доноса приняло чуть ли не повальный характер, потому как следующая ступень процесса сулила перспективу условно-досрочного освобождения тем зонам, которые чаще других и с большим толком пользовались правом доноса на нарушителей внутреннего распорядка. До демократизации доносчиков было раз-два и обчелся, да и тем головы резали, если выводили на чистую воду. Нынче настали иные времена: стоило оперуполномоченному появиться в лагере, как у дверей его кабинета выстраивалась длиннющая очередь доносчиков. Опер, чтобы сэкономить время, действовал, что называется, методом тыка. Отвергнутые, проторчав в очереди несколько часов, возвращались в бараки несолоно хлебавши, но с твердой уверенностью, что письменные доносы, не востребованные сегодня, завтра непременно удастся сбыть с рук. Заключенный все знает!
В тексте "Внутреннего распорядка" появился новый, четвертый пункт "Заключенный имеет право". И шрифт стал красивее, и бумага белее, а вот стекла из рамок вынули, потому что стеклом стали пользоваться как холодным оружием - чтоб убирать стукачей, причем число таких случаев катастрофически возросло. И начался бедлам в обители, настоящий бедлам. А все потому, что заключенному были предоставлены права. И надобно знать, что если вам вдруг предоставили права, значит, дела обстоят из рук вон плохо, и вот теперь-то по-настоящему ничего нельзя, кроме того, на что даны эти права.
Так изменил свое лицо лагерь.
Гора Мборгали до сорока лет, то есть в молодости, то есть в пору, когда все разрешалось, потому что все было запрещено, сидел несколько раз. Несколько раз бежал из лагерей и несколько раз отсиживался именно за побеги, а основная судимость была у него одна. Что до других преступлений, то, хотя он и не сидел сложа руки, никто ничего доказать ему не смог, если не принимать во внимание некоторую вольность в обращении с определенными статьями Уголовного кодекса, которая, как правило, сопутствует всякого рода побегам. Горе было под шестьдесят, когда он, что-то совершив в России, в очередной раз оказался в лагере. Присмотревшись к новшествам лагерной жизни, он решил, что если вообще и стоит откуда-то бежать, то именно из этого бедлама и, в частности, из этой глухомани - заполярного лагеря, отстоящего от Дальневос-точной железнодорожной магистрали, если брать по прямой, на тысяча пятьсот-тысяча семьсот километров. К побегу он готовился полгода! Такого рода побеги вообще-то редки. Согласитесь, когда готовишься столько времени, мало шансов остаться незамеченным, нет-нет да и увидят, а тогда, как говорится, привет! Однако план и качество подготовки к побегу совершенно отвечали богатейшему опыту Горы, и, понятно, он не то что ошибки, а малейшей оплошности не допустил, в чем мы в дальнейшем убедимся.
Найти путь к бегству помогло ему само рабочее место. Дело в том, что когда здесь закладыва-ли шахту, обогатительную фабрику, поселок для вольнонаемных и прочие постройки, то постави-ли и котельную с водокачкой и коллекторами. Поначалу не предполагалось использовать труд лагерников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187
Хазадзе, фельдшер с банками-склянками и надзиратель одновременно цыкнули на него.
- А вы? - обратился Хазадзе к Горе.
- Кашляю, уважаемый доктор, сильный кашель, - посетовал Гора в надежде заполучить лекарство, но Хазадзе, обернувшись к надзирателю, бросил:
- Этот пусть кашляет. Разрешаю! - Сказал и вышел.
Зэк получил право кашлять, то есть шуметь!
Так закончился еженедельный визит врача. Словно ничего и не было, но брошенная им фраза вызвала великие пересуды, препирательства и жаркие дискуссии. Дня три спустя от Берингова пролива до западных границ государства во всех тюрьмах и лагерях начался глубокий анализ этого поразительного события. Жгучесть интереса объяснялась значительностью темы, а скорость распространения - той общеизвестной истиной, что ни один государственный или частный источник информации не может обеспечить передачу сводки с оперативностью, каковой достигли места заключения. И сегодня во множестве найдутся примеры того, как событие еще не произо-шло, а тюрьме уже в подробностях известно, что, собственно, случилось. Наука оказалась бессильной истолковать причины такого оперативного распространения информации. Поэтому удовлетворимся простой констатацией факта. Словом, дискуссия вызвала сильное возбуждение вплоть до переполоха. Даже прошел слух, будто не то в Воркутинском, не то в Тайшетском лагере один бывший профессор якобы плюнул в лицо другому бывшему профессору - до того они доспорились. Слух этот, но счастью, оказался очередной парашей*.
* Ерундой, выдумкой (лаг. жарг.).
Предметом исследования с самого начала был вопрос: по своей ли инициативе Хазадзе допустил такое исключение или нет? К общему мнению пришли сравнительно легко - по своей не осмелился бы, выполнял указание. Когда это стало ясным, исследование пошло в другом направлении: что может за этим последовать. Мнения разделились. Скептики говорили - хуже будет; оптимисты утверждали - режим послабнет. Победу одержали скептики. За амнистией Хазадзе последовала смерть вождя; за смертью вождя - волнения, забастовки и бунты в системе лагерей. Новый вождь смекнул, что так дело дальше не пойдет, и усовершенствовал начатый Хазадзе процесс демократизации созданием в лагерях "советов актива". Заключенный получил право "выбирать" в совет своих же собратьев. В результате избиратель и избранный взяли на себя функцию неукоснительных исполнителей "Внутреннего распорядка" и, исходя из этого, обязанность доносить. Стремление использовать право доноса приняло чуть ли не повальный характер, потому как следующая ступень процесса сулила перспективу условно-досрочного освобождения тем зонам, которые чаще других и с большим толком пользовались правом доноса на нарушителей внутреннего распорядка. До демократизации доносчиков было раз-два и обчелся, да и тем головы резали, если выводили на чистую воду. Нынче настали иные времена: стоило оперуполномоченному появиться в лагере, как у дверей его кабинета выстраивалась длиннющая очередь доносчиков. Опер, чтобы сэкономить время, действовал, что называется, методом тыка. Отвергнутые, проторчав в очереди несколько часов, возвращались в бараки несолоно хлебавши, но с твердой уверенностью, что письменные доносы, не востребованные сегодня, завтра непременно удастся сбыть с рук. Заключенный все знает!
В тексте "Внутреннего распорядка" появился новый, четвертый пункт "Заключенный имеет право". И шрифт стал красивее, и бумага белее, а вот стекла из рамок вынули, потому что стеклом стали пользоваться как холодным оружием - чтоб убирать стукачей, причем число таких случаев катастрофически возросло. И начался бедлам в обители, настоящий бедлам. А все потому, что заключенному были предоставлены права. И надобно знать, что если вам вдруг предоставили права, значит, дела обстоят из рук вон плохо, и вот теперь-то по-настоящему ничего нельзя, кроме того, на что даны эти права.
Так изменил свое лицо лагерь.
Гора Мборгали до сорока лет, то есть в молодости, то есть в пору, когда все разрешалось, потому что все было запрещено, сидел несколько раз. Несколько раз бежал из лагерей и несколько раз отсиживался именно за побеги, а основная судимость была у него одна. Что до других преступлений, то, хотя он и не сидел сложа руки, никто ничего доказать ему не смог, если не принимать во внимание некоторую вольность в обращении с определенными статьями Уголовного кодекса, которая, как правило, сопутствует всякого рода побегам. Горе было под шестьдесят, когда он, что-то совершив в России, в очередной раз оказался в лагере. Присмотревшись к новшествам лагерной жизни, он решил, что если вообще и стоит откуда-то бежать, то именно из этого бедлама и, в частности, из этой глухомани - заполярного лагеря, отстоящего от Дальневос-точной железнодорожной магистрали, если брать по прямой, на тысяча пятьсот-тысяча семьсот километров. К побегу он готовился полгода! Такого рода побеги вообще-то редки. Согласитесь, когда готовишься столько времени, мало шансов остаться незамеченным, нет-нет да и увидят, а тогда, как говорится, привет! Однако план и качество подготовки к побегу совершенно отвечали богатейшему опыту Горы, и, понятно, он не то что ошибки, а малейшей оплошности не допустил, в чем мы в дальнейшем убедимся.
Найти путь к бегству помогло ему само рабочее место. Дело в том, что когда здесь закладыва-ли шахту, обогатительную фабрику, поселок для вольнонаемных и прочие постройки, то постави-ли и котельную с водокачкой и коллекторами. Поначалу не предполагалось использовать труд лагерников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187