.. Да хочешь, я тебе билет покажу?
- Ой-ой-ой-ой! - захохотал я, вырывая и отбрасывая его фуражку, которую он без толку крутил в руках. - Ой, и чудак же ты, Яшка! Чего же это ты мне просто не сказал? А то сидит, как китайский посол, и тянет что-то... "меня послали... тебя просили...". Сел бы да и говорил просто!
- А черт тебя знал, Борька, как с тобой разговаривать! - откровенно сознался Яшка. - Твое, можно сказать, такое положение, да еще с фронта, да еще раненый! Мне ребята говорят: "Гориков приехал, сходи ты, Яшка". Я спрашиваю: "Почему я? Пускай Гришка идет или Васька". Васька говорит: "Мне что, я схожу. А только Яшке лучше, он и раньше у него бывал". Ну, я и пошел...
Все прошло. Исчез холодок. Разговор стал простым и теплым - таким, какой может быть только между двумя давно не видавшимися после ненужной и случайной ссоры товарищами.
Я мало рассказывал, больше спрашивал. Потом мы начали вспоминать:
- А помнишь?
- А помнишь?..
Много таких светлых и коротких "помнишь" накопилось у двух ребят за время дружбы, которая началась чуть ли не с шестилетнего возраста.
Он рассказывал мне о моих школьных товарищах и о врагах, о том, кто из них учится, кто уехал, кто вступил в комсомол. И я с огромным вниманием и радостью слушал о том, что Кольку приняли было, да вскоре исключили. А что Васька оказался хорошим парнем. И что другой Васька тоже в комсомоле... И что Петька подал заявление...
[Ко всему тому, что я был рад за них, как за ребят, которые пошли по хорошей дороге, примешивалось особое чувство - гордости и волнения за то, что я оказался прав и что моя дорога, которую многие когда-то не понимали и даже осуждали, оказалась настоящей дорогой, к которой пришли и они.]
И только один раз я нахмурился. Это когда я узнал, что Федька Башмаков тоже в комсомоле - и, мало того, один из первых вступивших в комсомол.
Это больно задело меня. До сих пор еще во мне жила глухая, крепкая вражда к Федору.
И хотя я не сказал ничего об этом Яшке, но он и сам почувствовал это и перевел разговор на другое.
Яшка долго еще просидел у меня, и когда он уходил, то у обоих у нас горели щеки, глаза блестели молодым, свежим задором. Мы условились встретиться завтра на вечере в клубе укома...*
______________
* Уком - уездный комитет, в данном случае - комсомола,
Был последний вечер первой недели, которую я провел в Арзамасе.
Я, Васька Бражнин, Яшка и еще две наши девчонки сидели на диване в клубе укома. Яшка только что сдал Ваське ночное дежурство. Васька нацепил на пояс огромный "Смит и Вессон" и деловито осматривал принятое под расписку оружие: четыре винтовки разных систем и две гладкоствольные берданки.
Две девчонки - Маруся и Зойка - возвращались домой из госпитальных бараков, что за городом, завернули на минутку передохнуть да и застряли в клубе. А я зашел повидать Сережу Шарова, председателя укома. Но мне сказали, что он все еще на вокзале.
Ночью мимо Арзамаса должен был пройти на восток эшелон с муромским рабочим батальоном, и наши комсомольцы еще с обеда грузили в вагоны фураж, чтобы батальон мог, не задерживаясь, катить дальше на фронт. Поэтому-то в клубе сегодня было так спокойно и тихо.
Васька окончил щелкать затворами и потащил винтовки в деревянную стойку. Гнезд в стойке было восемнадцать, а винтовок - всего шесть, и чтобы они не ютились в одном уголку, он расставил их вдоль всей подставки - через два гнезда в третье.
- Васька! - сказала Зойка. - Ты бы хоть печь затопил. Смотри-ка, холодина какая...
- Затоплю, - ответил Васька и подошел к телефону. - Штаб охраны города! - попросил он, отворачиваясь, чтобы нам не было видно его лицо. - Это штаб? Дай дежурного по гарнизону... Дежурный по гарнизону?.. Говорит дежурный по комсомолу Василий Бражнин. Дежурство принял. Налицо шесть винтовок и сто два патрона... С 10 вечера до 8 утра... Ночуют в комсомоле четверо...
Он отрапортовал это, потом спросил уже совсем обиженным голосом:
- Это ты сегодня дежуришь? Слушай, я ведь тебя еще в прошлый раз просил... Ну неужели у вас к итальянской [винтовке] не найдется хоть десяток патронов?.. Ну да, для винтовки Гра. Поищи, пожалуйста, а то у нас на нее всего одна обойма...
Он повесил трубку и подошел к большому синему плану города, висевшему на стене, взял листок с адресами и стал что-то рассматривать.
- Васька! Затопи печку, - повторила Зойка, укутываясь покрепче в пальто и подбирая ноги на диван.
- Затоплю, - ответил он, тыкая пальцем в расчерченный на квадраты план и бормоча вслух: - Первое отделение... Анохин, есть... Второе - угол Ореховской и Ильинской - Колька, есть... Слушай, - спросил он Яшку, - почему у нас по боевому расписанию выходит, что... Голубев, который живет на Новоплотинной, должен бежать черт-те куда - на Попов переулок к Шанину и к Ильину? А Конопляников, который живет... на Поповом, на Большую к Ведеркину и Самойлову - то есть под самый бок к Голубеву? Тоже... расписание называется!
- Васька! Затопи печку, - повторила Зойка. - Как твое дежурство, так ты все с винтовками, да с планами, да с сигналами, а в комнате уже мерзнут...
- Затопи, Васька! - поддержала Зойку молча сидевшая Маруся. - Что ты там мудришь? Какая тревога? Восстание ожидаешь, что ли?..
- Дура! - серьезно, но не сердито ответил Васька и, обратившись ко мне, пояснил: - Восстание не восстание, а когда в прошлом месяце вызвали на охрану спиртового завода в Ломовку... то три часа прошло, пока половина собралась. Вот тебе комсомольская дружина... Сейчас затоплю, - сказал он, доставая из угла большой топор. - Дров только еще наколоть надо...
Он вышел во двор. И через минуту послышался сухой треск раскалываемых поленьев.
- Затопит - тепло будет!
1 2 3 4 5 6