- Женщина? - крикнул изумленный Демон. - Она здесь... Приведите сюда эту чертову бабу ко мне, - приказал он одному из лбовцев.
Через несколько минут ничего не подозревающую женщину ввели в палатку.
- Зачем я вам нужна?.. - начала было она, но, увидев Риту, остановилась.
И обе женщины пристально-пристально посмотрели одна на другую, и в темных провалах загадочных глаз еврейки и на длинных ресницах Риты зажглась и задрожала открытая ненависть.
- Матрос, - приказал Демон, - я поручаю ее тебе, береги ее, как свою голову, а если у нас будет схватка и возиться с ней будет некогда, застрели ее тогда как собаку, понял?..
- Я поеду, - сказала Рита, - мне надо возвращаться.
- Спасибо, - крепко пожал ей руку Демон, - спасибо, но скажите, кто вы такая и зачем это вы?..
- Он знает, - глухо, глядя на кончик своего опущенного хлыста, ответила Рита. - Он знает и кто, и зачем.
Ничего не понимающий Демон изумленно посмотрел на нее, а она повела лошадь обратно через гущу, потом наконец вышла на дорогу и вскочила в седло.
Было совсем темно, и Рита, опустив поводья, поехала шагом. Голова ее горела, и все случившееся казалось ей каким-то странным, удивительным сном. Рита была спокойна, она почему-то была уверена, что на этот раз Лбов вывернется опять.
"Какое мне, в сущности, дело?" - попробовала было подумать она. Но все, все в ней запротестовало, и она тотчас же почувствовала всю напускную фальшь этого вопроса, потому что Лбов был единственным человеком на ее пути, который так резко отличался от остальных, похожих один на другого, крепко затянутых болотом, на котором посреди чавкающей, затянутой подкрашенной травой тины желтыми цветами сияли пышные генеральские эполеты, тонкими лилиями, стиснутые петлей корсетных приличий, напудренные женщины и старые серые жабы, воспевающие гимны красоте и уюту, - своей родной стихии...
А Лбов... Сумасшедший Лбов, бросившийся на заранее обреченную на гибель авантюру, как он высоко стоял у Риты в глазах - он, слившийся с маузером, от которого дрожь всадника передавалась коням и к огневому языку которого прислушивалась встревоженная жандармерия всего Урала.
Возле домика на дороге Рита опять остановилась, соскочила с лошади и стала привязывать ее к плетню, но откуда-то вынырнули два человека - по отблеску раззолоченных кантов Рита узнала в них жандармов - и, прежде чем она успела что-либо сообразить, они крепко заломили ей руки назад.
- Стой, курва, - грубо крикнул один, - ты чего по ночам рыскаешь?..
От такого "вежливого" обращения Рита взбесилась и рванулась, собираясь крикнуть им, кто она такая, но, сообразив что-то, стиснула губы, рассмеялась и замолчала.
На все вопросы она не отвечала ничего, ее посадили верхом, и четверо конных повезли ее по направлению к городу.
"Как мне быть? - подумала Рита, - сейчас отвезут, должно быть, в жандармское, будет скандал, дома откроется все... что же теперь делать?"
Ночь была жгучая, темная, кони плыли шагом по густой, плотной темноте, насторожившиеся стражники с винтовками, взятыми на руку, чутко прислушивались к шороху враждебно-притаившихся придорожных кустов и молчали. Рита молчала тоже.
А в это время в Мотовилихе разыгралось такое дело.
13. Под покровом ночи
Штука, которую выкинул оставшийся во дворе переодетый монахом Змей, не была особенно замысловатой. Он спрятался в кусты, подождал, пока подъехавшие жандармы соскочили с коней, и когда один из них направился в хату, а другой остался сторожить лошадей, Змей, подкравшись сзади, всадил ему в спину свой длинный, неизменный нож, потом перерезал этим же ножом подпругу седла и уздечку одной лошади, а сам подскочил к другой. Но, сообразив что-то, он вернулся к убитому, стащил с него мундир, штаны, шашку, фуражку и так стремительно умчался верхом, что даже пуля, посланная вдогонку выскочившим из хаты жандармом, не догнала его.
Возле поселка он переоделся в жандармскую форму и смело въехал на улицы Мотовилихи. Еще задолго, не доезжая до дома, где должен был быть Лбов, Змей увидел около сотни ингушей, под покровом темноты пробирающихся вперед.
"Ого", - подумал Змей и поскакал быстрее. Чтобы не столкнуться с ингушами, он взял правее с тем, чтобы переулками подъехать к дому с другой стороны.
- Стой! - крикнул ему кто-то со стороны огородов. - Кто едет?
- Свой! - Змей спустил предохранитель револьвера.
Сквозь просвет разорванного облака упало на землю лунное пятно, и Змей разглядел целую цепь полиции, пробирающуюся к дому с другой стороны.
"Ого", - опять подумал Змей и рванул поводья. Предполагая, что за домом, вероятно, уже сидят жандармы, он соскочил с лошади, немного не доезжая, и через заборы, через какие-то сарайчики, добрался до двора.
"Сейчас Лбов убьет", - сообразил он, взглянув на поблескивающий и обшитый золотой тесьмой рукав своего жандармского мундира. Он постучался в дверь и крикнул негромко:
- Сашка, чур, не стрелять, это я - Змей, переодетый.
Дверь распахнулась, и под пытливыми взглядами пяти насторожившихся револьверов Змей вошел в комнату.
- Ишь ты, черт, как вырядился, - сказал Лбов, - тебя зачем принесло?
- Сашка... ведь ты пропал, - торопливо заговорил Змей, - дом окружают, с одного конца ингуши, с другой полиция, - тебя предали.
- Отобьемся, - хищно блеснув глазами, крикнул Лбов.
- И не думай даже, их много - и пешие, и конные... Ты вот что, мы сейчас откроем стрельбу, а ты беги через заборы, там, возле угла, стоит оседланная лошадь - может, вырвешься.
- Нет, - после легкого колебания ответил Лбов, - пропадать - так всем вместе. Давай за мной, ребята, и помните, что кто раньше времени выстрелит, хоть нарочно, хоть нечаянно, тому я сзади в башку сейчас же выстрелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31