И уже четыре года сидит.
- Скоро опять выпустят?
- Нет, еще не скоро. Еще четыре года пройдет, тогда выпустят. Она в Мокотовской тюрьме сидит. Оттуда скоро не выпускают.
- Она коммунистка?
Владик молча кивнул головой, и оба притихли, обдумывая свой разговор и прислушиваясь к тому, что читала Натка о неграх.
- Толька! - тихо и оживленно заговорил вдруг Владик. - А что, если бы мы с тобой были ученые? Ну, химики, что ли. И придумали бы мы с тобой такую мазь или порошок, которым если натрешься, то никто тебя не видит. Я где-то такую книжку читал. Вот бы нам с тобой такой порошок!
- И я читал... Так ведь все это враки, Владик, - усмехнулся Толька.
- Ну и пусть враки! Ну, а если бы?
- А если бы? - заинтересовался Толька. - Ну, тогда мы с тобой уж что-нибудь придумали бы.
- Что там придумывать! Купили бы мы с тобой билеты до заграницы.
- Зачем же билеты? - удивился Толька. - Ведь нас бы и так никто не увидел.
- Чудак ты! - усмехнулся Владик. - Так мы бы сначала не натершись поехали. Что нам на советской стороне натираться? Доехали бы мы до границы, а там пошли бы в поле и натерлись. Потом перешли бы границу. Стоит жандарм мы мимо, а он ничего не видит.
- Можно было бы подойти сзади да кулаком по башке стукнуть, - предложил Толька.
- Можно, - согласился Владик. - Он, поди-ка, тоже, как Баранкин, все оглядывался бы, оглядывался: откуда это ему попало?
- Вот уж нет, - возразил Толька. - В Баранкина это мы потихоньку, в шутку. А тут так дернули бы, что, пожалуй, и не завертишься. Ну ладно! А потом?
- А потом... потом поехали бы мы прямо к тюрьме. Убили бы одного часового, потом дальше... Убили бы другого часового. Вошли бы в тюрьму. Убили бы надзирателя...
- Что-то уж очень много убили бы, Владик! - поежившись, сказал Толька.
- А что их, собак, жалеть? - холодно ответил Владик. - Они наших жалеют? Недавно к отцу товарищ приехал. Так когда стал он рассказывать отцу про то, что в тюрьмах делается, то меня мать на улицу из комнаты отослала. Тоже умная! А я взял потихоньку сел в саду под окошком и все до слова слышал. Ну вот, забрали бы мы у надзирателя ключи и отворили бы все камеры.
- И что бы мы сказали? - нетерпеливо спросил Толька.
- Ничего бы не сказали. Крикнули бы: "Бегите, кто куда хочет!"
- А они бы что подумали? Ведь мы же натертые, и нас не видно.
- А было бы им время раздумывать? Видят - камеры отперты, часовые побиты. Небось, сразу бы догадались.
- То-то бы они обрадовались, Владик!
- Чудак! Просидишь четыре года да еще четыре года сидеть, конечно, обрадуешься... Ну, а потом... потом зашли бы мы в самую богатую кондитерскую и наелись бы там разных печений и пирожных. Я один раз в Москве четыре штуки съел. Это когда другая сестра, Юлька, замуж выходила.
- Нельзя наедаться, - серьезно поправил Толька. - Я в этой книжке читал, что есть ничего нельзя, потому что пирожные - они ведь не натертые, их наешься, а они в животе просвечивать будут.
- А ведь и правда будут! - согласился Владик.
И оба они расхохотались.
- Сказки все это, - помолчав, сознался и сам Владик. - Все это сказки. Чепуха!
Он отвернулся, лег на спину и долго смотрел в небо, так что Тольке показалось, что он прислушивается к тому, что читает Натка.
Но Владик не слушал, а думал о чем-то другом.
- Сказки, - повторил он поворачиваясь к Тольке. - А вот в Австрии есть коммунист один. Он раньше солдатом был. Потом стал коммунистом. Так этот и без всяких натираний невидимый.
- Как - невидимый? - насторожился Толька.
- А так. С тех пор как убежал он из тюрьмы, три года его полиция ищет и все никак найти не может. А он то здесь появится, то там, у нас. В Львове он прямо открыто на собрании деповских рабочих выступил. Все так и ахнули. Пока полиция прибежала, а он уже полчаса проговорил.
- Ну, и что же полиция? Ну, и куда же он девался?
- А вот поди спроси - куда, - с гордостью ответил Владик. - Как только полиция в двери, вдруг хлоп... свет погас. А окон много, и все окна почему-то распахнуты. Кинулась полиция к механику, а механик кричит, ругается. "Идите, говорит, к черту! У меня и без того беда: кажется, обмотка якоря перегорела".
- Так это он нарочно! - с восхищением воскликнул Толька.
- А вот поди-ка ты докажи, нарочно или не нарочно, - усмехнулся Владик и добавил уже снисходительно: - Рабочие прячут, оттого и невидимый. А ты что думал? Порошок, что ли?
Издалека донесся гул колокола - к обеду, и ребятишки, хватая подушки, простыни и полотенца, с визгом повскакали со своих мест.
После обеда полагалось ложиться отдыхать. Но в третьей палате плотники еще с утра пробивали новую дверь на террасу. Койки были вынесены, на полу валялись стружки и штукатурка, а плотники запаздывали.
Поэтому второму звену разрешено было отдыхать в парке.
Владик и Толька забрались в орешник. Толька вскоре задремал, но Владику, не спалось. Он ждал сегодня важного письма, но почтальон к обеду почему-то не приехал. Владик вертелся с боку на бок и с завистью глядел на спокойно похрапывающего Тольку. Вскоре вертеться ему надоело, он приподнялся и подергал Тольку за ногу:
- Вставай, Толька! Чего спишь? Ночью выспишься.
Но Толька дрыгнул ногой и повернулся к Владику спиной. Владик рассердился и дернул Тольку за руку:
- Вставай... вставай, Толька! Кругом измена! Все в плену. Командир убит... Помощник контужен. Я ранен четырежды, ты трижды. Держи знамя! Бросай бомбы! Трах-та-бабах! Отобьемся!..
И, всучив ошалелому Тольке полотенце вместо знамени и старый сандалий вместо бомбы, Владик потащил товарища через кусты под горку.
- За такие дела можно и по шее... - начал было рассерженный Толька.
- Отбились! - торжественно заявил Владик. - За такие геройские дела представляю тебя к ордену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35