Он перешел спать во внутренние комнаты, где жена и дети, при огне, его караулили. Сон снился все тот же, – глядь, а девы нет.
Через несколько дней Дуна стало рвать кровью. Вытекло больше доу Доу – сосуд, куда входит около килограмма с четвертью жидкости (жидкость в Китае продается на вес, как и у нас).

. Дун умер.
Ван Цзюсы увидел в своем кабинете какую-то деву. Она ему понравилась своей красотой, и он ее, что называется, усвоил.
Расспросил ее, откуда она явилась.
– Я – соседка Дуна, – отвечала она. – Он, видите ли, давно уже был со мной в хороших отношениях, но вот, неожиданно для меня, попал под лисье наважденье и умер. Надо, знаете ли, бояться этих тварей и их чар. Умный человек должен быть очень осторожен и должен им сопротивляться.
Ван еще нежнее привязался к ней. Стал поджидать ее теперь с трепетом радости.
Через несколько дней он почувствовал в сердце какое-то блуждающее обмирание, у него развивалась уже сухотка.
Вдруг ему во сне явился Дун и сказал:
– Знаешь, кто с тобой милуется? Лиса! Меня она убила и еще хочет убить моего приятеля! Я принес уже жалобу в Управление Темного Царства Темного Царства – то есть царства подземного, где, по религиозным воззрениям китайцев, судят души умерших.

, чтобы таким образом дать выход этому моему никому не известному гневу. В ночь седьмого числа ты за своей комнатой должен зажечь пахучие свечи … пахучие свечи – курительные.

… Не забудь смотри!
Ван проснулся и подивился сну.
– Я очень болен, – сказал он деве. – Боюсь, как бы мне не свалиться, что называется, в яму или канаву … свалиться… в яму или канаву – образное выражение понятия о бесславной смерти от голода и эпидемии.

. Мне, видишь ли, советуют обходиться без общей спальни…
– Если судьбой суждена тебе долговечность, – отвечала дева, – то спи в женской спальне, и все равно будешь жив. Если же не быть тебе долговечным, то можешь с женщиной и не спать – все равно умрешь!
Уселась – и давай с ним шутить и смеяться. Ван не мог сдержать влечение и опять учинил беспутство. Учинив, он, правда, тут же раскаялся, но порвать с ней не мог. С наступлением вечера он воткнул над дверью пахучие палочки. Дева явилась, вытащила и бросила их.
Ночью Ван опять увидел во сне Дуна, который явился ему и стал бранить за то, что он поступил наперекор его словам. Тогда на следующую ночь Ван тайком распорядился, чтобы домашние, выждав, когда он ляжет спать, незаметно зажгли свечи.
Дева, лежа на постели, вдруг в испуге вскочила.
– Опять поставили свечи? – крикнула она.
– Не знаю, – сказал Ван.
Она быстро встала, нашла свечи, опять сломала и загасила их.
– Кто научил тебя это делать? – спросила она, войдя снова в комнату.
– Видишь ли, жена верит знахарям и, удрученная моей болезнью, по их совету совершает обряд заклятия и отогнания нечистой силы.
Дева стала ходить из угла в угол. Вид у нее был недовольный. Домашние же Вана, подсмотрев исподтишка, что свечи погасли, зажгли их снова.
Дева наконец сказала со вздохом:
– Благодать твоего счастья, знаешь ли, очень богата. Я нечаянно погубила Сясы и затем прибежала к тебе. Действительно, сознаю, это – мой грех, и я пойду вместе с ним, Сясы, судиться к Властителю Темного Царства. Если ты не забудешь нашей прежней любви, не давай разрушать, как говорится, мешок моей шкуры!
Нехотя и не торопясь слезла с кровати, упала на землю и умерла. Ван зажег свет – лисица. Боясь все-таки, как бы она не ожила, он сейчас же кликнул домашних, и они сняли с нее шкуру, повесив ее на воздух.
Ван, хворая все сильнее и сильнее, увидел лису, которая явилась к нему опять.
– Я давала показание на суде. Суд решил, что Дун был возбужден похотью, и смерть была должной карой ему за грех. Однако меня обвинили, сказав, что я не должна вводить людей в беду. Отняли у меня мою золотую пилюлю Золотая пилюля – легендарное алхимическое средство к продлению жизни до бесконечности, до неземного бытия, к которому стремится лиса.

и выгнали вон. Мне снова велено вернуться в жизнь. Где мешок моей шкуры?
– Видишь ли, – сказал Ван, – домашние мои не знали, в чем дело, и уже сдали ее в отделку.
Лису взяло уныние.
– Я убила уже многих людей, так что умирать мне теперь – срок поздний… Ну и жестокий же ты человек!
Злясь, негодуя, ушла.
Ван расхворался чуть-чуть не до катастрофы. Поправился только через полгода.

ПРОДАВЕЦ ХОЛСТА

Некий человек из Чанцина, торговавший холстом, остановился на некоторое время в Тайани. Там он прослышал, что некий искусник очень силен в звездочетной науке. Торговец зашел к нему, чтобы узнать, будет ему удача или нет. Гадатель разложил знаки, сказал:
– Ужасно скверная у тебя судьба! Уезжай скорее домой!
Торговец сильно перепугался, собрал все деньги в мешок и двинулся на север.
По дороге он повстречал какого-то человека в короткой одежде, напоминавшего своим видом служителя казенных учреждений. Разговорился с ним. Друг другу они понравились, сошлись, и часто покупая себе еду и напитки, торговец звал спутника есть с ним вместе. Тот был очень тронут и выражал свои чувства.
– А что у тебя, собственно, за дело? – спросил торговец.
– Да вот, – отвечал служитель, – я иду сейчас в Чанцин. Там велено кое-кого забрать.
– А кого же это? – спросил тот.
Тогда одетый в короткое платье человек вытащил приказ и показал ему, предоставив ему самому разбираться. На первом месте стояло как раз его имя. Он перепугался.
– За что же меня тянут? – спросил торговец.
– Да я, видишь ли, – отвечал ему человек в короткой одежде, – не живой, а служитель четвертого шаньдунского округа из Сунли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152