ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Бывало и так: нежный младенец, не зная, что мать его уже бездыханна, лежал рядом с ней, ища губами её грудь.
Преподобный Рюгё из храма Ниннадзи Ниннадзи – храм секты Сингон («Истинного Слова»), расположен в нынешнем Киото.
, скорбя о том, что люди так умирают без счёта, совершал вместе с многочисленными священнослужителями, повсюду, где только виднелись мёртвые, написанье на челе у них буквы «а» и этим приобщал их к жизни вечной ...к жизни вечной – Первая буква санскритского алфавита, по учению Сингон, являет образ истока, начала начал. Само её созерцание освобождает от страданий, выводит на путь, в конце которого можно стать буддой, достичь нирваны – чистого блаженства, существующего в бесконечности.
.
Желая знать, какое количество людей так умерло в четвёртую и пятую луну, произвели подсчёт, и оказалось, что во всей столице, на пространстве на Юг от первого проспекта, к Северу от девятого, на Запад от Кёгоку и к Востоку от Судзаку умерших было более сорока двух тысяч трёхсот человек.
А сколько народу умерло до этого срока и после него!
Если же присчитать сюда и долину рек Камогава, Сиракава, западную часть столицы и разные окрестности вокруг, – то им и предела не будет!
А что если ещё посчитать во всех провинциях и семи главных областях!
Слыхал я, что не так уже давно, в те годы, когда на престоле был Сутоку-ин, кажется в годы Тёдзё (1132-1134 гг.) – было нечто подобное ...было нечто подобное – В те годы свирепствовала моровая язва.
. Я не знаю, как тогда всё это происходило, но то, что было теперь пред глазами, было так необычайно и так печально.
5. Землетрясение
Затем, во втором году Гэнряку (1185 г.) случилось сильное землетрясение. Вид его был необыкновенный: горы распадались и погребали под собой реки; море наклонилось в одну сторону и затопило собой сушу; земля разверзалась, и вода бурля поднималась оттуда; скалы рассекались и скатывались вниз в долину; суда, плывущие вдоль побережья, носились по волнам; мулы, идущие по дорогам, не знали куда поставить ногу. Ещё хуже было в столице: повсюду и везде – ни один храм, ни один дом, пагода иль мавзолей не остался целым. Когда они разваливались или рушились наземь, пыль подымалась, словно густой дым. Гул от сотрясения почвы, от разрушения домов был совсем, что гром. Оставаться в доме – значило быть сейчас же раздавленным; выбежать наружу, – тут земля разверзалась. Нет крыльев – значит и к небесам взлететь невозможно; сам – не дракон, значит и на облака взобраться трудно. Мне думается, что из всех ужасов на свете самое ужасное – именно землетрясение!
Но самым печальным, самым грустным из всего этого представлялось то, как один мальчик лет шести-семи, единственный ребёнок одного воина, под кровлей каменной ограды забавлялся невинной детской игрой – строил домик; как он, вдруг погребённый под развалинами стены, оказался сразу раздавленным настолько сильно, что и узнать его было нельзя; и как горевали, не щадя воплей, его отец и мать, обнимая его, у которого глаза почти на дюйм вылезли из орбит...
Когда подумаешь, что в горе по ребёнку, даже те, кто от природы исполнен мужества, всё же забывает и стыд и всё, мне жалко их становится и в то же время представляется, что так и быть должно Но самым печальным... – Эпизод гибели мальчика в современном критическом тексте «Записок» отсутствует.
.
Сильное колебание почвы через некоторое время приостановилось, но отдельные удары ещё долго не прекращались. Дня не проходило, чтобы не было двадцати-тридцати таких толчков, что нагоняли на всех новый страх.
Прошло десять – двадцать дней, и толчки постепенно отдалились. Потом их стали насчитывать четыре или пять в день, а то и два-три; потом уже через день, иль один раз за дня два-три: остатки колебаний продолжались таким образом месяца с три.
Средь четырёх стихий – вода, огонь и ветер причиняют бедствия постоянно, земля же как будто особенных бед не делает. Правда, в древности, в годы Сайко (854-856), было большое землетрясение: в храме Тодайдзи даже упала голова со статуи Будды ...в храме Тодайдзи... – Храм Тодайдзи в Нара был построен в 749–751 гг. как символ японского буддизма. В нем находится шестнадцатиметровая статуя сидящего Будды Вайрочана – Будды Света.
; много и других подобных несчастий происходило; но всё же это никак не может сравниться с тем, что произошло на этот раз. Все люди стали говорить, как безотрадны дела земные. Поэтому начинало казаться, что вот-вот хоть немножко ослабнет порок в людских сердцах... Но дни и месяцы одни шли за другими, перевалил год, и скоро не стало и совсем уже та-ких, кто хотя бы словом заикнулся об этом всём.
III Большая часть главы III раздела первого (как и описание кельи и размышления о друзьях в разделе втором) по смыслу и по построению близка «Запискам в павильоне у пруда» Ёсисигэ-но Ясутанэ (934–997) из рода Камо – одного из предков Тёмэя.
Вот какова горечь жизни в этом мире, вся непрочность и ненадёжность и нас самих, и наших жилищ. А сколько страданий выпадает на долю нашего сердца в зависимости от отдельных обстоятельств, в соответствии с положением каждого – этого и не перечесть!
Вот люди, которые сами по себе не пользуются влиянием и живут под крылом у могущественных домов: случится у них большая радость, – они не смеют громко смеяться; когда же у них грустно на сердце, – они не могут рыдать вслух; чтобы они ни делали, – они неспокойны. Как бы они ни поступали, – они страшатся, дрожат. Совсем, что воробьи вблизи гнезда коршуна!
Вот люди, которые сами – бедняки, и живут по соседству с домом богатых:
1 2 3 4 5 6 7 8
Преподобный Рюгё из храма Ниннадзи Ниннадзи – храм секты Сингон («Истинного Слова»), расположен в нынешнем Киото.
, скорбя о том, что люди так умирают без счёта, совершал вместе с многочисленными священнослужителями, повсюду, где только виднелись мёртвые, написанье на челе у них буквы «а» и этим приобщал их к жизни вечной ...к жизни вечной – Первая буква санскритского алфавита, по учению Сингон, являет образ истока, начала начал. Само её созерцание освобождает от страданий, выводит на путь, в конце которого можно стать буддой, достичь нирваны – чистого блаженства, существующего в бесконечности.
.
Желая знать, какое количество людей так умерло в четвёртую и пятую луну, произвели подсчёт, и оказалось, что во всей столице, на пространстве на Юг от первого проспекта, к Северу от девятого, на Запад от Кёгоку и к Востоку от Судзаку умерших было более сорока двух тысяч трёхсот человек.
А сколько народу умерло до этого срока и после него!
Если же присчитать сюда и долину рек Камогава, Сиракава, западную часть столицы и разные окрестности вокруг, – то им и предела не будет!
А что если ещё посчитать во всех провинциях и семи главных областях!
Слыхал я, что не так уже давно, в те годы, когда на престоле был Сутоку-ин, кажется в годы Тёдзё (1132-1134 гг.) – было нечто подобное ...было нечто подобное – В те годы свирепствовала моровая язва.
. Я не знаю, как тогда всё это происходило, но то, что было теперь пред глазами, было так необычайно и так печально.
5. Землетрясение
Затем, во втором году Гэнряку (1185 г.) случилось сильное землетрясение. Вид его был необыкновенный: горы распадались и погребали под собой реки; море наклонилось в одну сторону и затопило собой сушу; земля разверзалась, и вода бурля поднималась оттуда; скалы рассекались и скатывались вниз в долину; суда, плывущие вдоль побережья, носились по волнам; мулы, идущие по дорогам, не знали куда поставить ногу. Ещё хуже было в столице: повсюду и везде – ни один храм, ни один дом, пагода иль мавзолей не остался целым. Когда они разваливались или рушились наземь, пыль подымалась, словно густой дым. Гул от сотрясения почвы, от разрушения домов был совсем, что гром. Оставаться в доме – значило быть сейчас же раздавленным; выбежать наружу, – тут земля разверзалась. Нет крыльев – значит и к небесам взлететь невозможно; сам – не дракон, значит и на облака взобраться трудно. Мне думается, что из всех ужасов на свете самое ужасное – именно землетрясение!
Но самым печальным, самым грустным из всего этого представлялось то, как один мальчик лет шести-семи, единственный ребёнок одного воина, под кровлей каменной ограды забавлялся невинной детской игрой – строил домик; как он, вдруг погребённый под развалинами стены, оказался сразу раздавленным настолько сильно, что и узнать его было нельзя; и как горевали, не щадя воплей, его отец и мать, обнимая его, у которого глаза почти на дюйм вылезли из орбит...
Когда подумаешь, что в горе по ребёнку, даже те, кто от природы исполнен мужества, всё же забывает и стыд и всё, мне жалко их становится и в то же время представляется, что так и быть должно Но самым печальным... – Эпизод гибели мальчика в современном критическом тексте «Записок» отсутствует.
.
Сильное колебание почвы через некоторое время приостановилось, но отдельные удары ещё долго не прекращались. Дня не проходило, чтобы не было двадцати-тридцати таких толчков, что нагоняли на всех новый страх.
Прошло десять – двадцать дней, и толчки постепенно отдалились. Потом их стали насчитывать четыре или пять в день, а то и два-три; потом уже через день, иль один раз за дня два-три: остатки колебаний продолжались таким образом месяца с три.
Средь четырёх стихий – вода, огонь и ветер причиняют бедствия постоянно, земля же как будто особенных бед не делает. Правда, в древности, в годы Сайко (854-856), было большое землетрясение: в храме Тодайдзи даже упала голова со статуи Будды ...в храме Тодайдзи... – Храм Тодайдзи в Нара был построен в 749–751 гг. как символ японского буддизма. В нем находится шестнадцатиметровая статуя сидящего Будды Вайрочана – Будды Света.
; много и других подобных несчастий происходило; но всё же это никак не может сравниться с тем, что произошло на этот раз. Все люди стали говорить, как безотрадны дела земные. Поэтому начинало казаться, что вот-вот хоть немножко ослабнет порок в людских сердцах... Но дни и месяцы одни шли за другими, перевалил год, и скоро не стало и совсем уже та-ких, кто хотя бы словом заикнулся об этом всём.
III Большая часть главы III раздела первого (как и описание кельи и размышления о друзьях в разделе втором) по смыслу и по построению близка «Запискам в павильоне у пруда» Ёсисигэ-но Ясутанэ (934–997) из рода Камо – одного из предков Тёмэя.
Вот какова горечь жизни в этом мире, вся непрочность и ненадёжность и нас самих, и наших жилищ. А сколько страданий выпадает на долю нашего сердца в зависимости от отдельных обстоятельств, в соответствии с положением каждого – этого и не перечесть!
Вот люди, которые сами по себе не пользуются влиянием и живут под крылом у могущественных домов: случится у них большая радость, – они не смеют громко смеяться; когда же у них грустно на сердце, – они не могут рыдать вслух; чтобы они ни делали, – они неспокойны. Как бы они ни поступали, – они страшатся, дрожат. Совсем, что воробьи вблизи гнезда коршуна!
Вот люди, которые сами – бедняки, и живут по соседству с домом богатых:
1 2 3 4 5 6 7 8