В нижней части нечто вроде воззвания:
Союз борьбы за ускорение выписки из клиники".
Возможно, мной руководит чрезмерная подозрительность, но, мне кажется, я могу, пускай весьма приблизительно, представить себе, чем вознаградила юнцов эта женщина за убийство главного охранника.
Она появилась лишь на следующий день, уже ближе к полудню. С приказом о моем назначении, чековой книжкой и пакетом, в котором лежала печать, она вошла мелкими шажками, шаркая и чуть приседая — ей было, наверно, не по себе, — отчего она казалась ниже ростом, лицо какое-то несвежее, даже грязноватое, а веки и кончик носа неестественно бледные. Я не мог не дать волю своему воображению. Если она отдала свое тело на потребу всем пятерым юнцам, это не могло не отразиться на ее внешности и походке. Допустим, все произошло именно так, как я представлял себе, тогда ее возможности разделаться со мной безграничны. И, стало быть, я беспечно брожу вокруг бомбы, готовой вот-вот взорваться.
* * *
Когда я, дождавшись темноты, выйду отсюда, тетрадь, пожалуй, лучше оставить здесь. В стенах и потолке полно трещин — более надежного места для тайника не найти. Подробный план местонахождения тайника я вложу в конверт и отправлю верному человеку…
Итак, на чем я остановился? Ах да, на том месте, когда жеребец набил полный рот суси.
— Вот видите, теперь она обратила внимание на вас. И предложила участвовать в эксперименте.
— При чем здесь эксперимент, во всяком случае, я…
Прожевав суси, жеребец запил их остатком пива и громко похлопал себя по животу — будто на пол швырнул мокрую тряпку.
— Стоит набить живот, голова просветляется.
Он вставил в стереофонический магнитофон, на вид весьма дорогой, заранее приготовленную кассету, лежавшую на горке.
— Не нужно, мне сейчас не хочется слушать.
Жеребец на мгновение опешил, потом, прикрыв рот, смачно рыгнул.
— Не беспокойтесь, вас это ни к чему не обязывает, прослушайте начало той самой кассеты. Разве вы не хотите еще раз вникнуть во все, связанное с похищением пилюль и общением с вашей женой… разумеется, речь идет лишь о предполагаемых фактах…
Он включил магнитофон. Какой-то постоянный звуковой фон… Слышится шарканье легких туфель на резиновом ходу, оно приближается… вдруг становится отчетливым… звуковой фон исчезает…
— Качество звука явно изменилось, что вы об этом думаете? Видимо, при автоматической системе настройки, едва обрывается звук от ближайшего к микрофону источника, легче улавливать отдаленные шумы — думаю, здесь и происходит такое явление.
— Мне тоже так кажется.
— Эти звуки улавливает микрофон, установленный в аптеке на задней стенке шкафа, где хранились те самые пилюли.
— Что же там происходило?
— Мне кажется, переставляли коробки с лекарствами. Микрофон очень чувствительный и установлен рядом — отсюда и шум.
— И кто-то, заслышав шаги, притаился?
— Да, поэтому слышны только приближающиеся шаги…
Шаги приближаются… замирают… резкий металлический скрип…
— Это, наверно, дверь.
— Со стороны аптеки она открывается без ключа.
Сухой короткий удар… и сразу — резкий звук падения чего-то тяжелого…
— Нападение преступника?
Жеребец выключил магнитофон и почесал подбородок. Под сизой небритой щетиной обозначился шрам.
— Как ни печально, такая возможность наиболее вероятна.
— Но тогда закричали бы.
— Мне тоже так кажется. Но не исключено, что они знают друг друга.
— Почему же тогда сразу раздался звук, будто упал человек?
— Можно предположить, что упал мешок с содой или крахмалом.
— Возможно и совсем другое объяснение. В тот самый момент жена подошла к аптеке, надеясь одолжить у кого-нибудь десятииеновую монету. Увидев там человека, она, естественно, не проявила никакого беспокойства, и преступник с невинным видом открыл ей дверь и пригласил войти…
— Не исключено: без всякого опасения она заходит в аптеку, и тут на нее обрушивается удар…
Жеребец поднял над головой руку и, с маху ударив по столу, недовольно поморщился. Стакан упал на пол, но не разбился. Ковер, видно, толстый.
— Ну а насчет похищения пилюль у вас есть какие-нибудь предположения?
— Меня спрашивать нечего. Вы теперь главный охранник.
— Бросьте паясничать. Вы должны знать еще кое-что.
— Да, у меня есть некоторые предположения. Но это еще не факты. Если же говорить о совершенно определенных уликах, это — магнитофонная лента, которую мы с вами только что слушали.
— Но бывший главный охранник явно кое-что утаил.
— Почему вы так думаете?
— А вам самому не кажется, что за утайку-то его и убили — заткнули рот?
— Да-да. Ловка женщина — одним выстрелом двух зайцев… Что ж, вполне возможно.
— Существует же где-то юбилейная комиссия.
— Мне об этом ничего не известно, я с ней никак не связан.
— А ведь она назначена Советом…
— Что-то я краем уха слышал. Приветственное слово по случаю юбилея обычно поручают мне. Я, жеребец, для этого и существую. Ну а сама подготовка к празднованию юбилея… В общем, Совет, как правило, придерживается линии невмешательства.
— Но это же официальный праздник. И кто-то должен всем распоряжаться.
— Если такой человек существует, то это скорее всего вы.
— Помогите мне встретиться с директором клиники.
— Не говорите чепухи. — Ливень усилился. Жеребец, глядя в окно, потянулся и сцепил пальцы на затылке. Потоки дождя бежали по стеклу, колеблясь, как языки пламени. Таким же зыбким казалось и лицо жеребца. — Разве кто-нибудь способен охватить все происходящее в клинике? Хотелось бы верить, что это возможно. Хотелось бы верить… Но кто знает. Да ведь от того, что здесь творится, с ума сойдешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53