Вверх вели небольшие углубления для рук и ног,
расположенные в порядке, напоминавшем узенькую лестницу. А на расстоянии
пары шагов в стене темнела щель, которая была именно такой ширины, чтобы в
нее мог пролезть человек.
Он, хромая, заковылял туда, заглянул в нее и тут же выругался.
Солнце, высоко стоящее над северным лесом, осветило расщелину. Щель
служила входом в туннелеобразную пещеру, а в ее конце виднелась довольно
большая, окованная железом дверь.
Он неверяще прищурил глаза. Эта страна была совершенно дикой.
Киммериец знал точно, что западное побережье было безлюдным на тысячу
миль, если не считать редких деревень диких прибрежных племен, которые
были еще менее цивилизованными, чем их родственники, живущие в лесу.
Ближайшим форпостом цивилизации были пограничные поселения,
раскинувшиеся вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку. И киммериец был
уверен еще кое в чем: в том, что он был единственным белым, который
когда-либо пересекал эти безбрежные, дремучие леса, находящиеся между
рекой и побережьем океана. Однако эту дверь, несомненно, изготовили отнюдь
не пикты.
То, что он не мог объяснить этого возбудило его подозрения, поэтому
он приблизился к ней полный недоверия, сжимая в руках топор и кинжал.
Когда его глаза приспособились к мягкому полумраку после яркого солнца,
привыкли к слабому свету, который скудно просачивался к кованой двери
сквозь специальное отверстие для освещения, он заметил еще кое-что
примечательное. Туннель продолжался также и за дверью, а вдоль его стен
громоздились огромные кованые медью и железом, поставленные друг на друга,
сундуки. Оп пытался понять для чего они здесь. Он нагнулся над одним из
них, который стоял на каменном полу, однако крышка сундука не открывалась.
Он уже поднял вверх свой топор, чтобы разбить замок сундука, но вдруг
передумал и вместо этого захромал к массивной сводчатой двери. Теперь он
был более уверен, и его оружие осталось висеть на поясе. Он решительно
нажал на дерево покрытое искусственной резьбой. Дверь открылась без
сопротивления.
Так же внезапно его уверенность испарилась. С проклятием, сорвавшимся
с губ, он быстро отступил назад. Он выхватил свой боевой топор-секиру и
кинжал. Какое-то мгновение он стоял, замерев в угрожающей позе, подобно
статуе и вытянув шею, чтобы постоянно видеть эту дверь.
Он еще раз заглянул в пещеру, в которой было гораздо темнее, чем в
коридоре, но пещера эта была освещена слабым светом, исходящим от большого
драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре
огромного стола из черного дерева, Вокруг него сидели молчаливые фигуры,
присутствие которых так удивило его в первое мгновение.
Они не пошевелились, не обернулись к нему. Однако голубой туман,
висевший под сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился, как будто
он был живым.
- Ну, - пробурчал киммериец, - что они там все подохли что-ли?
На его бурчание не последовало никакого ответа. Киммерийца было не
так-то легко вывести из себя, но демонстративное пренебрежение к его
появлению взбесило его.
- Вы могли бы по крайней мере предложить мне хотя бы немного вашего
вина, - грубо сказал он. - Во имя Крома, вы что считаете, что того, кто не
принадлежит к вашему братству, не стоит и принимать по-дружески? Вы
хотите...
Он смолк и, не произнося ни звука, уставился на молчаливые суровые
фигуры, которые так необычно тихо сидели вокруг огромного стола из черного
дерева.
- Они не пьяны, - пробормотал, наконец, он. - Они вообще не пили.
Что, во имя Крома, все это значит?
Он переступил через порог. Голубой туман, завихрившись, тотчас же
начал двигаться быстрее. Он слился, сгустился, и вот уже киммериец
вынужден был бороться за свою жизнь со всей решимостью и оставшейся
отвагой с... огромной черной рукой, которая легла ему на горло.

ГЛАВА 2. ПИРАТЫ
Большим пальцем ноги, обутой в изящную туфельку, Белеза пнула одну из
раковин, перевернув ее, розовый край которой был похож на первый проблеск
нового утра над туманным берегом.
Хотя утренний рассвет наступил уже давно, однако раннее солнце,
разгонявшее жемчужно-серый туман, все еще не взошло.
Белеза подняла свое лицо с тонкими чертами и взглянула на чуждое
сооружение, казавшееся ей отталкивающим и отвратительным. Не которые
подробности этого сооружения действовали на нее угнетающе. Под ее
маленькими и изящными ножками шуршал коричневый песок. Песок уходил к
пологим волнам, которые терялись в голубой дымке далекого горизонта на
западе.
Она стояла на южном изгибе широкой бухты. Здесь прибрежная местность
заканчивалась низким каменным гребнем, который образовывал южную
оконечность бухты. С этого возвышающегося гребня можно было видеть
безрадостную, унылую гладь воды на юге, тянувшуюся до самого горизонта. То
же самое можно было наблюдать как на западе, так и на севере.
Повернувшись в сторону суши, она отсутствующим взглядом скользнула по
форту, который уже в течение полутора лет был ее домом. В размытую
голубизну неба, полощась на ветру, поднимаясь золотое с алым знамя ее
дома. Но красный сокол на золотом коне не возбуждал ни какого
воодушевления в ее девичьей груди, хотя флаг так победно реял после
многочисленных побед на юге.
Она наблюдала людей, работающих в саду и на полях, разбросанных
вокруг форта, которые в свою очередь, казалось, с испуга оглядывались на
мрачную стену леса, протянувшуюся на север и на юг, насколько хватало
глаз.
1 2 3 4 5 6 7