Надо было уходить. Когда я переступил через порог нашего бедного домика, мне показалось, что я оставил в нем частицу самого себя.
Я быстро огляделся вокруг, но мои глаза, затуманенные слезами, не увидели никого, к кому бы я мог обратиться за помощью: ни на дороге, ни в поле не было ни одного человека.
Я начал звать:
– Мама! Матушка!
Мне никто не ответил, и я горько разрыдался. Пришлось следовать за Виталисом, который не выпускал моей руки.
– Счастливого пути! – крикнул Барберен и вернулся в дом.
Все было кончено.
– Ну, Реми, пойдем же! – ласково потянул меня за собой синьор Виталис.
Дорога, но которой мы шли, поднималась зигзагами в гору, и на каждом повороте я мог видеть домик матушки Барберен, который постепенно становился все меньше и меньше. Я часто бегал по этой дороге и знал, что, когда мы дойдем до верхнего поворота, я увижу домик в последний раз, а затем, как только мы пройдем несколько шагов по ровному месту, его уже больше не будет видно.
Мы поднимались довольно долго и наконец добрались до вершины горы. Виталис по-прежнему не выпускал моей руки.
– Позвольте мне немного отдохнуть, – попросил я. – С удовольствием, мой мальчик.
Он опустил мою руку и в то же время многозначительно взглянул на Капи, который, очевидно, понял его. Тотчас же, как это делают пастушьи собаки, Капи встал позади меня. Я понял, что Капи мой сторож и если я попытаюсь сделать хотя бы одно движение, чтобы удрать, он схватит меня за ногу.
Я уселся на краю дороги, обсаженной дерном. Капи улегся рядом.
Внизу расстилалась долина, по которой мы только что шли. А еще дальше одиноко стоял тот домик, где протекло мое детство. Его нетрудно было отыскать среди деревьев, потому что в это время небольшая струйка дыма выходила из трубы и поднималась вверх, почти достигая нас. Мне показалось, что с этим дымом до меня донесся запах сухих дубовых листьев, что я сижу у нашего очага, на маленькой скамеечке, а ветер, забравшись в печную трубу, выбивает дым мне прямо в лицо. Несмотря на далекое расстояние и большую высоту, все предметы, хотя и в уменьшенном виде, были отчетливо видны. Единственная курица, которая у нас еще осталась, ходила взад и вперед по навозной куче. Отсюда ее можно было принять за маленькую птичку. За углом дома я видел грушевое дерево с искривленным стволом, на котором я любил кататься верхом. Дальше, рядом с ручьем, протекавшим светлой ленточкой по зеленой траве, находился мой отводной канал. Я выкопал его с огромным трудом, для того чтобы приводить в движение колесо мельницы, которую я сам сделал. Колесо это, увы, ни разу не повернулось, несмотря на все мои старания. Все там было по-прежнему, все находилось на своих обычных местах: и тачка, и плуг, сделанный из кривого сучка, и ящик, где я растил кроликов, и садик, мой дорогой садик…
Кто увидит, как зацветут мои милые цветочки? Кто будет ухаживать за моими земляными грушами? Конечно, Барберен, противный и злой Барберен.
Один только шаг – и все исчезнет навсегда…
Вдруг на дороге, ведущей от деревни к дому, я заметил белый чепчик. Он исчез за деревьями, потом быстро появился снова. На таком далеком расстоянии я мог различить только белый чепчик, который, подобно светлой весенней бабочке, мелькал среди ветвей. Но в иные моменты сердце видит лучше и дальше, чем самые зоркие глаза. Я узнал матушку Барберен. Это она, я был в этом уверен, я это чувствовал.
– Ну что, – спросил меня Виталис, – идем дальше?
– Подождем еще, прошу вас!
– Значит, мне сказали неправду, и ноги у тебя слабые. Ты уже устал. Это сулит нам мало хорошего.
Но я ничего не ответил, а все глядел и глядел.
Да, это была матушка Барберен: ее чепчик, ее синяя юбка.
Она быстро шла, словно торопилась как можно скорее вернуться домой. Подойдя к калитке, она толкнула ее и быстро вошла во двор.
Я тотчас же вскочил, забыв о Капи, который прыгал вокруг меня.
Матушка Барберен недолго оставалась в доме. Она тотчас же вышла оттуда и принялась бегать по двору взад и вперед, протягивая руки. Несомненно, она искала меня.
Я рванулся вперед и громко закричал:
– Мама! Мама!
Но мой крик не долетал до нее и не мог заглушить журчанье ручья.
– Что с тобой! Ты сошел с ума? – спросил меня Виталис.
Я молчал, не отрывая глаз от матушки Барберен. Но она не знала, что я нахожусь так близко от нее, и не думала о том, что ей следует только взглянуть наверх, чтобы увидеть меня. Она пробежала через двор, вернулась на дорогу и стала повсюду искать меня. Я закричал еще сильнее, но и на этот раз безуспешно.
Тогда Виталис понял, в чем дело, и подошел ко мне. Он сразу заметил белый чепчик.
– Бедный малыш! – пробормотал он вполголоса.
– Умоляю вас, позвольте мне вернуться! – закричал я, ободренный его словами.
Но он взял меня за руку и заставил спуститься на дорогу:
– Ты уже отдохнул. Идем!
Я хотел вырваться, но он крепко держал меня. – Капи, Зербино! – позвал Виталис.
Собаки окружили меня. Пришлось следовать за Виталисом.
Пройдя несколько шагов, я обернулся, но мы уже перевалили через вершину горы, и я не увидел больше ни нашей долины, ни нашего домика. Одни голубоватые холмы, казалось, поднимались до самого неба.
ГЛАВА V. В ДОРОГЕ
На вершине горы, которая разделяет бассейны рек Лауры и Дордони, Виталис взял меня за руку, и мы тотчас же начали спускаться по склону, обращенному на юг. Только после того как мы прошли около четверти часа, Виталис выпустил мою руку.
– Теперь иди тихонько возле меня и помни, что если ты вздумаешь бежать, Капи и Зербино мигом тебя схватят. А зубы у них очень острые.
Бежать! Я прекрасно понимал, что бежать невозможно и, следовательно, не стоит даже пытаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15