- Так то у нормального, - ухмыльнулся Гав. - А мы - пучком, пучком... - И пучком не буду. Тебя бы так - пучком!.. - Меня ни к чему. Моих внешних примет у них, по-моему, нет, - сказал пёс. - Ладно, оставайся таким, как есть. Вот мама обрадуется, увидев тебя! - Да уж обрадуется, держи карман шире, - уныло оглядывал себя Пальчик. - Обрадуется, обрадуется, - твердил Гав. - А теперь надо отбить твой собственный запах. - Отбить? Мой?! - вздрогнул Пальчик. - И мой, - кивнул пёс. - Мой надо ещё сильнее отбить. На моей совести преступлений больше. Только две разбитые машины чего стоят!.. Чем бы отбить? Чем? - сокрушался он, вертя головой по сторонам. - Вон, дубинкой, - насмешливо посоветовал ему Пальчик, кивнув на сторожевую палку гостеприимного "хозяина". - Можно! - обрадовался Гав. - Сначала я побью тебя, потом ты - меня. И что мы получим? Мы получим, - довольно потёр он передние лапы, - запахи боли, побоев, огорчения, стыда, синяков, ссадин... - перечисляя, загорелся он. Эта дубинка отлично отобьёт любой личный запах. А ты умён! Не ожидал, похвалил он мальчугана. - Нет, я глуп, - поспешно запротестовал Пальчик. - Лучше не надо. Учти, будет больно, - предупредил он. - Ради нашего спасения можно и потерпеть. Итак, за дело! - Он схватил дубинку. - Другого выхода нет. Пальчик втянул голову в плечи. Гав привстал на цыпочки, размахнулся и вдруг застыл, ловя носом ветерок. - Так. - Он отбросил палку в сторону, мальчуган облегчённо вздохнул. Верхнее чутьё никогда меня не обманывало. Он унёсся куда-то в чащу травы, и Пальчик поспешно спрятал дубинку в лопухах, наивно надеясь, что пёс её не найдёт или по крайней мере забудет, если она не будет торчать на глазах. Гав вернулся с большим пуком каких-то растений. Даже Пальчик, у которого не было ни верхнего, ни нижнего чутья, почувствовал их особый запах. - Мята! - догадался он. Мама иногда клала её в разные приправы. - Нет, я не мял. Я срывал осторожно, - возразил пёс. - Называется так - мята! - Глупое название. Это, - он показал на пук, - еще не мята. А вот теперь, - он азартно помял растения, - мята! Уж она-то отобьёт запах получше любой дубинки! Из-под крыльца, потягиваясь, выбрался "хозяин" и удивленно уставился на своих гостей. Впрочем, тут любой бы изумился, увидев, что они натирают друг другу одежду и шерсть пучками какой-то травы, запихивая её даже в карманы и надевая на головы что-то вроде травяных венков. Взглянув на "хозяина", Пальчик с грустью отметил, что на шее у него висит размочаленный обрывок верёвки. - Может, снять с него верёвку? - спросил Пальчик, напоследок поправив венок на голове пса. - Ты что? Это вроде документа, пусть неважнецкого, а всё же. Сразу видно, что хоть какого-то хозяина когда-то имел и, может быть, потерялся. Тебя вон даже с ошейником заловили. А то и пристреливают бродячих прямо на улице! Смотря на кого нарвёшься. - Это уж точно, - вспомнил Пальчик второго чёрного терьера, который посочувствовал ему в парке. - Эх, бедняга, - подошёл он к голодранцу и хотел было погладить его по руке. Но тот отскочил и заворчал на него, а затем, умильно улыбаясь, подбежал к Гаву и низко склонил кудлатую голову. Пёс стал с доброй улыбкой ерошить ему волосы. Если бы у человека был хвост, он сейчас бы завилял им вовсю. И Пальчик неожиданно вспомнил, что мы сами подчас больше жалеем собак, чем людей. Тому же псу часто находим и доброе слово, и ласку. Даже с родителями мы не так мягки и открыты всей душой. И нередко огрызаемся, когда нас хотят по-доброму пожалеть, считая это излишним сюсюканьем. А вот собаки чутко отзываются на ласку. Так что и подкрылечного "хозяина", и Гава можно было понять. - А он здесь не пропадёт? - сказал Пальчик. - Проголодается, убежит в город. Он ещё молодой. Может, его кто-то и пожалеет. Возьмёт к себе, вымоет, как меня твоя мама, и живи! - беззаботно откликнулся Гав. - А давай сами его вымоем, - предложил Пальчик. - Тогда он кому-то больше понравится! - Ну, я не знаю... - Гав добродушно оттолкнул приставалу, и тот ушёл под своё крыльцо. - А вдруг он кусается?! Тебя-то он точно цапнет, не сомневайся. Если б тогда меня вздумала мыть не твоя мама, а какая-нибудь дворняга, я бы ей задал жару! - Ну и помой его сам. - Хитрый какой! Не слажу я с ним, он больше меня, - отказался Гав. - Ещё вырвется, удерёт, и ищи-свищи. А так у него тут всё же какой-то дом. - Ты же сам говорил: может, он кому-то понравится, его возьмут, выкупают... - Э-э... - протянул пёс. - Тогда-то он сопротивляться не будет, как и я у вас. Когда тебя к себе берут, это сразу чувствуется. Можно и потерпеть, раз у вас такие дикие причуды - мучить живую тварь горячей водой да ещё с мылом! - Убедил, - согласился Пальчик. - Пошли? - сказал Гав. - Пошли. Только... - Там видно будет, - решительно оборвал его пёс. - Слышал пословицу: смелость города берет? И на всякий случай привязал к ошейнику, который Пальчик так и позабыл снять за это время, новый гибкий прут лозины. Они пошли, благоухая мятой на всю окрестность. Голодранец, высунув голову из-под крыльца, грустно смотрел, как Гав ведёт Пальчика на поводке в сторону города. Они оглянулись и помахали ему на прощание: рукой и лапой. ПЕРВЫЙ ЭТАЖ Выехать вчера из города было легче, нежели сегодня войти. Поперёк дороги был установлен полосатый, как палка регулировщика, шлагбаум. И двое бородатых чёрных терьеров с повязками, прежде чем кого-нибудь впустить или выпустить, свирепо обнюхивали каждого. Один из них, явно туповатый малый, то и дело сверялся с какой-то бумажкой, а уж затем нюхал. "Нас ищут, - ёкнуло сердце у Пальчика. - С приметами сравнивают". Он замедлил шаг, но Гав смело потащил его за собой. Туповатый терьер сунулся к ним, но второй облаял его и поднял шлагбаум, пропуская путников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56