– Так кто же из вас курит? Я не курю. Мой коллега и подавно.
Вениамин смущенно поежился. Уж слишком часто он смущается и краснеет. Тоже мне, командир!
– А насчет награды, – продолжал Дядя с портфелем, – поспешили. – И он осторожно вынул книгу из моих рук.
Все так и ахнули.
– Я не против поощрений, – говорил Дядя с портфелем. – Я сам неоднократно получал награды и в школе, и на последующей работе. Но… всему свой черед. Заработал – получи! Территория лагеря буквально захламлена обгорелыми спичками. Посмотрите, посмотрите…
Мы смотрели во все глаза, но не видели ни одной спички.
– Ну, вот, – заулыбался он, – надеюсь теперь-то вы убедились. Итак, начнем. Кто больше всех соберет, тот и получит книгу.
Вениамин еще раз густо покраснел и отвел его в сторону. До нас доносились слова:
– Матвей Ипполитыч… Зачем?… Это непедагогично…
– Чего вы меня учите? – возмутился Дядя с портфелем. – Я всю жизнь был на руководящих работах. В последний раз я заведовал областным мясокомбинатом, а это вам не пионерский лагерь!
Вениамин махнул рукой и ушел. И мы принялись за «дело». Обшарили все и вся и ничего не нашли. Только Спасибо нечаянно повезло. Он подобрал где-то под забором обгорелую спичку, разломил пополам и выдавал за две. Так наша команда и вернулась ни с чем.
Дядя с портфелем сидел на огромном пне и принимал обильные приношения от другой команды. Мой брат-ловчила принес 120 спичек, Грунькин – 180, Князь – 300. А когда Гринберг принес целую фуражку обгорелых спичек и сказал, что там что-то около 1000, мы прямо-таки ошалели. А Дядя с портфелем так и оторопел:
– От-ку-да это?
– Стараемся, – потупился Гринберг.
Дядя с портфелем отдал Гринбергу книгу «Сын полка» и ушел, растерянно оглядываясь.
Оказывается, ребята бегали за ограду в ларек и покупали там спички, кто сколько мог. А продавщице говорили, что выполняют поручение нашей поварихи. Все спички раскупили. А обгорелыми их сделать недолго. Зажег одну, сунул в коробку – фррр-р и готово! Вот когда я пожалел, что не остался в одной команде со своим братом. Ребята там подобрались что надо, не то что у нас – тюфяки. Ведь у меня давно лежал в кармане непотраченный рубль – это же 100 коробков по 60 спичек в каждом. Дело, конечно, не в книге. Мы ее все раз по сто читали. Главное – честь команды!
Ясно, если по-честному, книгу выиграла наша команда. Свою территорию мы так убрали, что она так и блестела. А спички… «ненужная затея», как говорит Вениамин.
А все-таки здорово придумано!

Глава 4.
Братцы, лысеем!


Мы, конечно, понимали, что Дядя с портфелем над нами посмеялся. А если он не хотел смеяться над нами, то, значит, посмеялся сам над собой. И вообще, я убедился, что пионерский лагерь – это не казацкая вольница, а какой-то сплошной курорт: ешь да спи, спи да ешь.
А у меня кипучей энергии хоть отбавляй. Меня соседи всегда, когда ругали, называли активным ребенком. Что верно, то верно, этого не скроешь. Прямо скажу, заскучал я. А мне и без того не сладко… В последнее время я сделал страшное открытие. Однажды утром, причесываясь редким-прередким гребешком, я увидел, что на нем остаются волосы. Никогда этого раньше не замечал! Я их посчитал. Ровно 40. Ужас! Я лысею! Верно, от обломовской жизни. А причесываюсь я не меньше ста раз в день. Расческа у меня новая, чуб тоже, за лето отрос – это тебе не в школе щеголять лысиной. Отчего бы и не причесываться?! Выходит, что у меня за сутки выпадает:
40х100 = 4000 волос.
Каждый нормальный школьник имеет 1 000 000 волос. Разделим 1 000 000 на 4000:
1000 000:4 000 = 250 дней
Это выходит, не успею я перейти в шестой класс, как полностью облысею.
Я разложил свои выпавшие драгоценные волоски на белом листе бумаги и тихо застонал.
– Ты чего? – спросил Ленька.
Он стоял у зеркала и раздирал гребенкой свой актерский чуб. Волосы из под его расчески так и летели, и я решил: «Ну, мой милый, ты облысеешь гораздо раныше меня». Это меня немного успокоило. Наверное, у нас вся порода такая?! Интересно, а в каком классе облысел папа?
Я тут же испортил Леньке настроение.
– Лысеешь? – сказал я нарочито равнодушным голосом.
– Чегой-то? – опешил Ленька.
– А вот тогой-то!
Минут через пять, подсчитав выпавшие Ленькины волосы, мы уже горевали вдвоем. Большая беда как-то по-настоящему сроднила нас, сблизила. Сегодня 15 августа. Я облысею примерно к 8 марта. Как раз к Международному женскому дню моя голова засверкает, словно мокрый мяч. А Ленька (слабое утешение) облысеет на неделю раньше. Вот будет удар для наших родителей, для всего двора, улицы и нашей средней школы. К нам опять будут приходить посланцы соседних школ. А на уроках нам, видимо, разрешат сидеть в фуражках. Конечно, будут и кое-какие преимущества. Мы сможем смотреть все фильмы, на которые детей до 16 лет не допускают, даже в сопровождении родителей. Нам будут уступать место в трамвае, принимая за стариков лилипутов. А вот как насчет пенсии – я не знаю. Верно, не дадут. Годами не вышли.
– Пошли? – мрачно спросил Ленька (прощай мечта актера!)
– Пошли…
Возле умывальников толпились ребята. Вовка Князь тер лицо мочалкой с таким усердием, словно точил коньки напильником. Ленька подошел, запустил пятерню в рыжий чуб Князю и как дернет. Словно включили заводскую сирену – так завопил Князь.
– Чего орешь? – удивился Ленька. – Для тебя ж стараемся.
– Я ничего не вижу, ничего не вижу, – вопил Князь. – Кто это? Этак облысеть можно!
– Ты уже знаешь? – изумился я.
Князь сунул лицо под кран и смыл мыло. Только он хотел яростно накинуться на Леньку, тот его сразу ошарашил.
– Считай! – он высыпал на полотенце выдранные волосы.
55!!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48