Просто счастье, что её не видно в темноте!Своё раздражение против подведшего его мотора Бельц переносил на Хараду, которого должен был сбросить на парашюте над территорией Монгольской Народной Республики. Теперь Бельцу казалось глупостью собственное опрометчивое предложение отвезти этого зубастого майора.Вот плоды немецкого усердия! В этой стране они, повидимому, вовсе неуместны.— Вы уверены, что идёте именно туда, куда нужно? — спросил Бельц тем же недовольным тоном.По молчанию японца он заключил, что тот колеблется. В этом колебании не было ничего удивительного. Бельц помнил, с каким трудом они выбирали точку для выброски парашютиста. Эта точка, помеченная на карте трудно произносимым словом «Араджаргалантахит», вероятно, находится несколько к юго-западу от места, где они потерпели аварию. Но было ли до неё десять километров, или тридцать, или, может быть, все сто, немец не мог теперь сказать. Он потерял ориентировку в момент падения самолёта, последние данные маршрута вылетели у него из головы.Если бы не тупая уверенность, с которою семенил впереди него японец, Бельц попросту лёг бы в какую-нибудь яму и подождал рассвета. Ему казалось, что при свете дня он мог бы ориентироваться.— Собственно говоря, что такое этот Араджар…?Он запнулся.Добавляя к каждой согласной гласную, Харада старательно выговорил:— Арадажарагаранатахита?.. Храм, покинутый вследствие разрушения веры в богов.— За каким же чортом вы идёте именно туда?— Так сказано в моей инструкции.— Эта инструкция для вас одного.— Ваше присутствие не имеет для меня значения… Я бы совсем не хотел, чтобы меня нашли монголы.— Идёмте к границе, там нас найдут свои.Японец опять звучно втянул воздух.— Решаюсь заметить: «свои» нас искать не будут.— Вас не будут, а меня будут, — презрительно возразил Бельц.— Позволяю себе думать: вас тоже никто не будет искать.Бельц понимал, что это правда, но с такой правдой сознание не хотело мириться. Нужно было верить, что кто-то о нем заботится. За ним пошлют самолёт. Вопреки доводам разума и реальной возможности, Бельц должен был этому верить. Иначе нужно было бы сейчас же пустить себе пулю в лоб. Слишком нелепо было бы допустить, что всё должно кончиться именно так и именно тут. Столько лет благополучно прослужив в немецкой авиации, закончить карьеру в роли наёмника какого-то гоминдановского генерала, и даже не в бою, а из-за глупейшего недосмотра китайского механика…Вдруг ярко сверкнувшая мысль заставила Бельца остановиться: «Небрежность механика?» А что, если дело вовсе не в небрежности и даже не в неумении обращаться с американской техникой? Что, если это умысел?..Чем дольше Бельц над этим думал, тем больше ему вспоминалось всяческих мелочей, свидетельствовавших о том, что на большой авиационной базе, американо-чанкайшистской авиации, которой так хвастались когда-то японцы, а теперь хвастаются Ведемейер и Ченнолт, далеко не все обстоит так блестяще, как кажется американцам. Сотни самолётов, базирующихся на аэродром Цзиньчжоу, содержутся чорт знает как. Тысячи тонн боеприпасов разбросаны открыто по всему аэродрому в блаженной уверенности, что у красных нет бомбардировочной авиации. А эти постоянные аварии при взлётах и посадках из-за ям, нежданно-негаданно появляющихся по всему лётному полю! А вечно портящиеся в воздухе моторы, отказывающие взрыватели!.. И так без конца! На одну бы недельку пустить сюда молодчиков Гиммлера, они навели бы надлежащий порядок. Чан Кай-ши понял бы, что недостаточно налево и направо раздавать заподозренным пули в затылок, недостаточно выворачивать им руки, ломать ребра, отрезать языки и уши. Тут нужно что-то потоньше примитивного средневекового устрашения. Если Бельцу удастся вернуться в Цзиньчжоу, а это должно удаться, он настоит на том, чтобы в его секторе были введены немецкие способы слежки за техническим персоналом. Непременно нужно будет ввести заложничество механиков, может быть даже круговую поруку всех механиков полка за каждый испортившийся в полёте самолёт. Это будет надёжно. Хотя, впрочем, что надёжного может быть в такой удивительной стране, где даже кровожадный палач Чан Кай-ши не может никого запугать?! Господи, только бы вернуться в Цзиньчжоу!— Послушайте, Харада-сан… Я больше не желаю искать эту проклятую кумирню! — крикнул Бельц в темноту.В ответ послышалось спокойно-равнодушное:— Как вам будет угодно.— И вы тоже не пойдёте к ней.— Я позволю себе не согласиться… — японец прошипел: — почтительнейше не соглашаюсь с вами.— Повторяю: вы не пойдёте туда!— Именно пойду.Японец приблизился. Бельц смутно различил его лицо.— Я иду обратно. И вы идите со мной, — сказал лётчик.— Моя инструкция… — снова начал было японец, но Бельц не стал слушать.— Мой приказ…— Позволю себе напомнить, тёсё какка, приказывать мне может только тот, кто послал меня сюда.— Тут старший я!— Извините, но вы для меня только шофёр. — Японец, словно извиняясь за такое сравнение, особенно сильно потянул воздух. — Именно так: шофёр, позволю себе сказать с особенной настойчивостью, — Харада поклонился.Ударить его по темени или пустить в это темя пулю — вот чего больше всего на свете хотелось сейчас Бельцу. Но он не мог себе позволить такого удовольствия. Только сказал:— Вы не сделаете дальше ни одного шага.— Мы можем опоздать к цели.— Когда я отдохну, мы пойдём к границе… Садитесь!Харада послушно опустился на корточки. Его силуэт стал похож на кучу камней, о какие поминутно спотыкался Бельц. Немец сразу успокоился: он заставит японца вывести его к границе. До всего остального ему нет дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23