У нее испортилось настроение.
- Хочешь - поставим кофе? - предложил я.
- Давай... В детстве из-за них мы спали на кошме. Отец и мать говорили, что каракурт по кошме не может передвигаться. А мать еще говорила, что, если спишь во дворе, нужно положить вокруг аркан из бараньей шерсти. Каракурт не переносит запах барана...
- Я обязательно куплю бараний тулуп, и мы будем на нем спать. - Я привлек ее к себе. Моя рука попала в вырез ее тяжелого платья и ощутила пружинистую упругость груди, шелковистую нежность кожи - я словно коснулся холки молоденького пугливого жеребенка. - Тогда паук больше не приползет.
- Он и так не приползет...
- Почему?
Она грустно посмотрела на меня.
- Каракурты в Восточнокаспийске не водятся, милый.
- Ты считаешь, что он не мог сам попасть в комнату?
- Ты не представляешь, чего ты сегодня избежал... Я молча смотрел на нее.
- Я знаю моего бывшего супруга. Если я останусь с тобой, он уничтожит нас. Сгноит моего дядю в тюрьме.
- Какой же выход?
- Мне уже дали понять, что именно я должна делать. Утром меня вызывали в облвоенкомат. Для них я специалист по огнестрельным ранениям.
- Что им нужно от тебя?
- Мне предложили работу.
- Не здесь?
- Нет.
- Афганистан? Она помолчала.
- Я дала согласие.
Реальность настигла меня. Мы жили в суровом мире, который нам долго представляли идиллически-безмятежным, лучшим из миров... Жили так долго, что и сами в конце концов чуть не поверили в это.
Наша областная мафия боролась против меня так, словно я был не прокурором, а преступником, объявленным вне закона. Мне готовили нечаянную смерть; ближайший родственник моей подруги, а теперь и она взяты были в качестве заложников. Командно-бюрократический аппарат на всех уровнях всегда точно копировал методы и приемы вышестоящих.
- Когда ты едешь? - спросил я.
- Завтра. Вернее, сегодня. Дневным паромом.
- Ничего не понимаю. Ты шутишь!
- Я не шучу. Умоляю: не приезжай меня провожать. Иначе я не выдержу. Я спешила, чтобы проститься... Я выключил чайник, он так и не успел закипеть. Анна с жалостью взглянула на меня.
- Ляжем под одеяло... - Она потянула меня за руку. - Каракурт больше не приползет. Ничего не страшно, когда под одним одеялом...
В областную больницу, к капитану Мише Русакову, меня не пустили - было еще рано.
Тенистый, с цветами, двор по другую сторону решетки показался мне райским уголком рядом с пыльной, побитой машинами дорогой и хилыми саженцами вдоль тротуара. Я не удивился бы, различив под деревьями гуляющих фламинго или павлинов.
"Недавно еще я мог увидеть здесь Анну..." - подумал я.
Вместо нее я заметил двух девочек-подростков.
- Девочки, - позвал я. - Пожалуйста, узнайте, как здоровье капитана Русакова. Чистая хирургия, вторая палата...
- Миши? - Одна из девочек погремела спичечным коробком. - Он в порядке.
- Точно?
- Мы заходили - ему тоже не спится... А у вас нет сигарет? Не беспокойтесь: мы совершеннолетние. У меня были сомнения на этот счет.
- Не курю.
- А вы захватите, когда еще раз поедете! - предложила вторая подружка. - Мы будем ждать.
Я сел за руль, помахал им, и они тоже подняли худые девчоночьи руки, на треть высовывавшиеся из коротких больничных халатов.
Капитан "Александра Пушкина" поправлялся - это согрело мне душу.
У меня больше не было причин оставаться в Восточнокаспийске. Кто-то верно рассчитал - пока Анна была здесь, я не принял бы новое назначение. Мне нанесли удар со стороны, откуда я меньше всего ожидал.
- Как вы относитесь к проблеме снежного человека? - спросил Гарегин, накладывая мне на лицо теплые ухоженные пальцы.
- Есть что-нибудь новое? - осторожно спросил я. - Мне казалось, что вопрос давно решен.
- Разве вы не читали в "Восточнокаспийском рабочем"? - Гарегин на секунду даже задержал бритву.
"Восточнокаспийский рабочий" в надежде на новых подписчиков то живописал кладбища африканских слонов, то освещал аварию истребителя где-нибудь в Небраске. Теперь вот - снежный человек...
- Видимо, я пропустил.
- Два английских туриста видели его своими глазами, - поведал Согомоныч. - Они стояли совсем близко. Как от этой двери до зеркала... Он был хорошо виден. Волосатый, уши белые. Босиком...
- А почему уши белые? - Я заинтересовался.
- Я думаю, отморозил. Мой дед тоже отморозил уши. И они у него до конца жизни оставались белыми. И не только уши.
Я деликатно промолчал.
Оперативно-следственная группа с того берега начала операцию еще на рассвете. Я в ней не участвовал. Несколько оперативных групп одновременно выехали из Дома рыбака на обыски - к Эдику Агаеву, к Буракову, к Цаххану Алиеву...
- ...Кстати, вас в городе очень хвалят, - Согомоныч сменил тему. - Вы вроде честного комиссара полиции. Смотрели "Признание комиссара полиции прокурору республики"?..
За окном промелькнул автобус-катафалк, на секунду он закрыл запечатленный в масляной краске призыв к расстрелу Умара Кулиева.
Я очнулся, почувствовав мгновенный ожог всего лица. Но прежде чем боль стала нестерпимой, Согомоныч уже приподнял салфетку, охладил и снова набросил мне ее на лицо - еще теплую и влажную.
- У вас сегодня вид прекрасно отдохнувшего человека, - любезно сказал Гарегин, уже не пытаясь представить свой труд как обычный "хэрмет". - Между прочим, меня считают вашим человеком...
- Как ты себя чувствуешь, Гезель? - спросил я, когда она вошла в кабинет.
Что-то подсказало мне, что с ней не все в порядке.
- Доктор говорит, что я должна была уйти в декрет раньше. У меня все как-то быстрее оказалось...
- Дело только в этом? Она вздохнула.
- Не только. Кто-то хулиганит по телефону. Угрожает.
- Ничего не бойся, Гезель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66