Качан пришел в себя. Выстрелы, ощущение своих не поспевающих за дрезиной по платформе ног, рука, онемевшая на поручне - все было уже позади...
На этот раз все снова обошлось.
А что, если бы его поволокло... Край платформы с металлической оградкой был уже рядом...
Увы! Так не могло продолжаться всегда. С каждым счастливым случаем удача сжималась, как шагренева кожа...
Сегодняшняя история с пистолетом, была тоже про это.
Сколько раз все сходило ему с рук?!
Автомотриссе дали зеленый путь.
Водитель заперся изнутри, он так и не показался. Ни о чем не спросил - гнал сколько мог, пока впереди, поперек путей, огромным многопалубным кораблем, не возник вокзал, с освещенным перроном внизу и растянутыми по фасаду вверху почти трехметровыми буквами:
М О С К В А
Дрезина сбавил ход.
Качан занял место на лесенке.
Он спрыгнул с автомотриссы в начале восьмого пути, как и взошел на нее - находу, не представившись, ничего не объясняя.
Высвеченный пронзительным светом перрон впереди, несмотря на ночь, не был безлюден. По нижней палубе корабля- вокзала сновали пассажиры и команда. Светились витрины киосков. В них круглосуточно торговали всем крайне необходимым в пути - дорожной снедью, аудикассетами, детективами.
Он машинально дотронулся до пустой наплечной кабуры - нет, все происшедшее не было сном. Возвращение на родной вокзал было бесславным.
Качан замедлил шаги.
В Управление идти было стремно.
Дежурный мог встретить уже в дверях.
"Давай сразу в ружейку. Сдай оружие. "
Им было всегда спокойнее, когда все пистолеты и автоматы лежали у них под замком. Сегодняшний майордежурный еще не представлял, какое потрясение его ждет очень скоро.
"Как и Игумнова..."
Начальник розыска был эту ночь ответственным за работу наряда.
Случившееся ударяло сразу по многим.
Игумнову и майорудежурному за плохое руководство суточным нарядом грозило как минимум по выговору. Рикошетом - задевало начальника линейного управления и зама по воспитательной работе - комиссара...
Штатный райкомовский инструктор начал сразу с майора, как им и пообещали при переводе в МВД, теперь работал уже на папаху.
"Хрен ему теперь, а не папаха..."
Тот первый завтра потребует его крови.
С самим Качаном тоже все было ясно:
"Дело подсудное..".
Качан прошел в вокзал недалеко от дежурки.
Вестибюль цокольного этажа в этом месте был открытый - с выходом на площадь. Где-то поблизости ощущался сильнейший запах гари...
"Что-то сгорело... Если бы это ружейка!.."- он не додумал до конца.
Телефоныавтоматы тянулись вдоль стены. Даже по виду они выглядели неисправными. Качан снял подряд несколько трубок, послушал.
"Глухо, как в танке..."
Наконец он нашел одну - с сигналом, нашарил в кармане пару жетонов. Набрал номер. Результат был тот же. Первый жетон проскочил, словно его и не было вовсе.
Качан врезал ладонью по ящику. На короткий миг жизнь там, внутри, проснулась.
Он опустил еще жетон.
- Алло... - У телефона был Игумнов. - Алло!
- Это я...
- Алло! Говорите!
Аппарат тоже оказался с дефектом.
- Желтов?! Перезвони! Не слышу...
Телефонный аппарат на столе у Игумнова еще несколько раз отзывался на чейто призыв мелкими рассыпчатыми звоночками.
Кто-то упорно порывался до него дозвониться.
"Желтов?.. "
Игумнов дважды еще хватал трубку.
- Алло!..
Звонили, по всей видимости, из телефонаавтомата.
Это убедило, что звонит не Желтов.
"Ксения?!"
Наконец, чейто голос прорвался сквозь помехи и треск. Игумнов в первую секунду его не узнал.
- Качан?! Ты где?
Связь наконец установилась.
- Я здесь, на вокзале. Рядом с настенными автоматами... У меня неприятность...
- Стой там...
Игумнов выскочил на перрон без куртки - тяжелый, крепкий, на голову выше всех. Пробежал сквозной вестибюль. Качан все еще стоял рядом с поломанными автоматами. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять:
"Беда..."
Несколько лет назад вот так Качан, тогда еще совсем молодой опер, под конец ночи пришел к нему в кабинет. Долго протирал очки...
В кабинете, как всегда вертелся кто-то из посторонних. Требовались какието графики, сведения... Инспектор службы принес очередную липу. Наконец, и он убежал. Они остались вдвоем. Игумнов уже догадывался о чем пойдет речь.
"Жена!"
Жена Качана - смазливая разбитная бабенка - работала на контейнерной площадке. О ней уже ходили разговоры...
- Сейчас позвонили с контейнерной, Игумнов. Там есть молодой мужик, стропольщик... - У него вдруг сломался голос.
Жену Качана вспоминали именно в связи с молодым стропалем...
- Их застали в пустом контейнере. Вдвоем...
Игумнов не дал ему продолжить.
- Молчи!
- Я должен выговориться...
- Не надо! Молчи!
- Мне некому сказать, Игумнов! Ты мне как старший брат!
- Я ничего не слышал! - Игумнов заорал: - Ты мне ничего не говорил, слышишь!.. Где Цуканов?! Пусть зайдет! Пойми! Вы помиритесь, а я останусь для тебя постоянным напоминанием... И вообще! Никому ни слова! Слышишь? Все! Иди, работай!
И вот теперь...
Качан, надвинув "бандитку"на глаза, снова протирал стекла очков. Куртка на нем была расстегнута... Он занимался очками особенно тщательно, когда у него щемило на сердце.
Игумнов знал Качана лучше, чем тот самого себя.
- Что случилось?
- Пистолет...
Игумнов понял.
- Где? - Все в нем оборвалось.
- В Домодедове на перроне. Получилось так...
Вскоре Игумнов уже представил себе всю картину.
Коммерческую палатку "Азас"в ночном длинном ряду подобных - с красочными корбками и экзотическими бутылками снаружи; с "торфушками", левой водкой - "осетинкой"внутри. Обледенелую - сколько ее не чисть платформу перед прибытием последнего электропоезда из Москвы;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75