Дальше уже никого не пускали, там тоже стояли полицейские с волонтерами…
Работали светофоры, но городской транспорт уже тормознули на дальних подступах к Центру.
Три религиозных еврея — двое взрослых и подросток на пустом перекрестке, все в черном, в широких хасидских шляпах на затылках и средневековых кафтанах — дисциплинировано ждали, не решаясь идти на красный свет.
Окрестные улочки были безлюдны…
К месту взрыва пропускали только «скорые», они мгновенно загружались ранеными в металлических носилках, которые при необходимости немедленно поднимались, превращаясь в больничные каталки на колесиках.
В воздухе стояла непрекращающаяся трель сирен десятков маневрирующих амбулансов, повсюду на кабинах мелькали сигнальные круговерти огней. Непонятного назначения агрегат где-то поблизости издавал надрывные звуки, напоминавшие кваканье…
Вокруг все что-то громко говорили, размахивали руками. Бородатый оператор телевидения крупным планом снимал лицо мужчины на тротуаре. Тот что-то рассказывал, обоими пальцами прикрывая глаза; по щекам у него, текли слезы. Девушка-солдатка с пудовым рюкзаком и автоматом утешала какую-то женщину…
Таким мне на этот раз и запомнился Иерусалим…
Неожиданно откуда-то из двора вынырнула новенькая «субара», попыталась свернуть на забитую амбулансами и спецтранспортом Кинг Джордж. Женщина за рулем куда-то спешила и ей не было дела до взрыва, до пробки на дороге. Полицейские, естественно, ее тут же завернули, в ответ на что она несколько раз громко крикнула им «балаган!» И один из блюстителей порядка, широким жестом указав на проносящиеся мимо «скорые», тоже что-то громко и выразительно ей прокричал, что я, не зная иврита, немедленно перевел:
— А все это, что ты сейчас видишь, это — не бала ган, по-твоему?!..
Стюардессы разнесли по салону питье и газеты. Мне достался «Джерузалим пост» на английском и наши «Известия»…
Я открыл было их, но понял, что не смогу сосредоточиться, отложил газету.
На экране телевизора в центре салона маленький домашний мальчик заворачивал огромного, как теленок, белого в темных «яблоках» пса, упершись обеими руками ему в холку…
Я достал справку израильского частного детектива — мне хотелось удостовериться в том, что она не пропала в суматохе, и несколько минут листал.
Затем привычно заглянул в конец: сто тысяч долларов, переведенные месяц назад по указанию Хробыстова через фиктивную фирму «Меридор», получил Калиншевский…
Шломи удалось заглянуть в закрытые счета российских фирм…
Но моя цель была проста и определенна — мой заказчик. Я должен знать, что предприму в ответ, если попытка шантажировать генерала Арзамасцева моими видеозаписями станет реальной. С какой стороны ждать удар? Кто эти люди, следившие за мной из «Вольво»?! И только!
Неожиданно я, а потом и «Лайнс» оказались в центре силового поля неясного происхождения. Противостояния группировок внутри Фонда — Арзамасцева и его окружения во главе с Хробыстовым…
И снова та же мысль:
«Почему заказчик выбрал для своего поручения именно меня?»
В Москве четыре тысячи человек занимаются частной охраной и лишь двести — частной детективной деятельностью. Крайне мало для страны с рыночной экономикой. Но выбор достаточный…
Безусловно, сначала был выбран «Лайнс», а в нем уже нетрудно было вычислить меня. Мое ментовское прошлое, опыт…
Заказчик, несомненно, знал, что в ходе заказа мне придется наблюдать объект в его натуральном виде. Я и сейчас мог легко представить, как после ванны девуш ка, входила в кухню, растирая салфеткой кожу маленького лобка и чуть косолапя ногу…
Предполагал ли заказчик, что я тоже подвержен такому сексуальному извращению, как подглядывание за обнаженным женским телом, имеющее научное название, — вуайеризм, о котором можно прочитать в любом университетском пособии по судебной психиатрии…
Или, наоборот, мое ментовское прошлое в какой-то мере гарантировало от этого, и моя пресыщенность не позволит мне отвлекаться от заказа, чтобы тайно любоваться тяжелой, даже на вид, молодой грудью…
Что заказчик считал предпочтительным для успешного исполнения заказа?
Что он предполагал либо знал обо мне?
Если бы я ответил на эти вопросы, я бы значительно приблизился к разгадке заказа…
Впрочем, раскрашенная стена прихожей в квартире Любовича — жаркий средиземноморской берег и набережная Тель-Авива, которую выбрал для интерьера кто-то неизвестный мне, синие дали… Все это было сейчас далеко. Как облака, над которыми мы пролетали.
Только причина заказа была очевидна:
«Генерал Арзамасцев!..»
У нас заказывали сенаторов, депутатов. Даже генерального прокурора, не говоря уже о министре юстиции!..
Моя юная соседка по ряду о чем-то вспомнила, отставила детектив. На свет появилась крохотная пилочка для ногтей, женщина успокоенно принялась елозить ею вдоль пальцев. Чувствовалось, это надолго…
Выждав момент, я показал ей на книгу, которую она перед тем читала.
—Вы позволите?
—Пожалуйста…
До Москвы еще оставалось время. Я начал читать.
Детектив, как я скоро понял, написал такой же мент, как я, но не опер, а следователь. Даже такие тонкости легко различаются в полицейском романе, если его читает профессионал-розыскник…
Автор, как мне показалось, допустил ошибку — понадеявшись на собственную фантазию и отказавшись описывать события по эту сторону служебного стола, события, которые он как следователь должен был отлично знать, и взявшись живописать происходящее по другую сторону стола, гораздо менее ему известную…
Главный герой романа — семидесятилетний «медвежатник», или «шнифер», — был наш современник — не из тех, кто согласно воровскому закону обязан только красть и гулять, не имея права ни заводить семью, ни копить добро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87