И все же удар по престижу Гило оказался весьма чувствителен, и видимо, поэтому таксист, везший меня, накинул к таксе еще десяток шекелей… За риск!
В Москве перед столь ответственным визитом я постарался бы провести небольшую установку на покойного и его вдову, под благовидным предлогом обошел бы соседей — я ведь абсолютно не представлял себе ни ее, ни его самого…
В чужой языковой среде я просто не в состоянии был это сделать.
Но, в конце концов, меня ведь, по существу, интересовала только связка имен — Любович и девушка, жившая в его московской квартире, встречавшаяся с главой фонда…
Я вошел в вестибюль, осмотрелся.
Дневную почту уже доставили — из здешних небольших почтовых ящичков на треть, а то и на половину высовывались письма. Часть негабаритной корреспонденции попросту лежала на полу. Как и утренние газеты. Чужая почта тут, как правило, никого не интересовала. Я нашел почтовый ящик с фамилией «Любович», из него высовывался длинный банковский конверт…
Где-то на верхних этажах послышались шаги.
Я сунул конверт в карман, двинулся к лестнице.
Любовичи жили на втором этаже. Я позвонил. Короткий звонок гулко отозвался в пустом пространстве квартиры…
Вскоре послышались небыстрые шаги.
Открыла моложавая блондинка с бескровным отекшим лицом. Прежде чем повернуть ригель замка, она несколько секунд рассматривала меня в дверной глазок.
— Вы ко мне?
— Да, здравствуйте…
Мне необходимо было, чтобы меня пригласили войти.
— Я был соседом Юрия Афанасьевича в Москве. И вот неожиданно оказался здесь, в Иерусалиме… — Последнее — по поводу «неожиданности» — было истинной правдой. Я был абсолютно искренен. — Хотелось бы поговорить с вами. Да и другие соседи тоже интересуются, просили узнать, как все с ним случилось…
— Заходите… — сказала женщина кротко.
Квартира оказалась двухэтажной, богато обставленной, короткая лестница сбоку вела в нижнее помещение. Впереди виднелся большущий балкон, к которому примыкала такая же просторная светлая кухня.
—Вы надолго сюда? — спросила женщина.
—Завтра я еду в Эйлат…
Мы стояли друг против друга. Я незаметно рассмотрел ее. Долгоносая, высокая. Бледные некрашеные губы.. Выщипанные брови. Джинсовая рубаха, брюки. Плоская грудь. Светлые глаза. Вся какая-то бесцветная.
«Типичная вешалка…»
На вид ей можно было дать не больше тридцати восьми. Визит застал ее врасплох, но не огорошил. Она никуда не спешила.
—Посидите, — женщина показала на кресло. — Пить хотите?
—Спасибо. Не беспокойтесь.
—Я сейчас… — Она направилась к лестнице в нижнюю половину квартиры.
Я снова осмотрелся.
Мебели в огромном салоне было немного: два внушительных размеров кожаных кресла и такой же громоздкий диван. Комплект этот, встречавшийся в большинстве иерусалимских домов, тоже назывался салоном.
В комнате стоял, кроме того, овальный стол и цветной, на колесиках, телевизор с гипертрофированным, как все в этом салоне, экраном, подходившим, скорее, студии, нежели частной квартире. Еще я заметил несколько интересных картин на стенах и живые цветы вдоль подоконников…
Хозяйка вернулась быстро. Этих минут ей хватило, чтобы переодеться и навести макияж. На ней была теперь длинная юбка с разрезом, под кожаным пиджачком виднелась кофточка с довольно глубоким декольте.
—Пейте, пожалуйста, — она поставила на стол бутылку с минеральной водой, стаканы. — Вы как здесь? Как новый репатриант — оле хадаш? — Она устроилась против меня, в другом кресле.
—Туристом. Я не спросил, как вас зовут?
—Елена. Можно Лена. Вообще-то, в Израиле мы все Иланы…
—Вы давно здесь?
—Восемь лет. С Юрием Афанасьевичем мы уже тут познакомились…
У нее была чисто русская внешность, и следовательно, получить израильское гражданство она могла только в браке с человеком, имевшим право на репатриацию.
Она угадала мою мысль.
— Я приехала с первым мужем. Он тут умер. Потом встретилась с Юрием Афанасьевичем… Пять лет назад…
— Афанасьевич — редкое отчество у евреев…
Она выразительно взглянула на меня. Этого красно речивого взгляда для меня было достаточно.
«Любович получил израильское гражданство тоже в результате супружества!..»
Я почувствовал в моей собеседнице человека неболтливого и спокойного.
Наверное, я мог бы спросить ее напрямую:
«Кто эта девушка, что живет в московской квартире Любовича? Вы ее знаете? Кто она ему?»
Скорее всего она бы ответила. Мы бы поговорили минут десять и расстались довольные друг другом.
Но как профессионал я не мог рисковать.
Для начала мне предстояло услышать о жизни новоявленных израильтян, об их поездках по стране, о турах по Средиземноморью и большинству европейских столиц.
Чем еще могли поразить российские репатрианты бывших соотечественников?!
Однако мне повезло: зарубежные вояжи Любовичей оказались в плоскости моего интереса…
—Я несколько раз была в Турции… А с Юрием Афанасьевичем мы слетали в Лондон, в Амстердам. В Бремен… После первого инфаркта он не рисковал ездить один…
—Почему в Бремен? — Я удивился.
—Там у него дочь. У нее страховой бизнес… — Она снова вернулась к поездкам. — До этого он поколесил по Европе! Ого! С израильским паспортом дорога везде открыта. Кроме США и, кажется, Канады…
—Арабских стран…
—Он и там был. В Ираке, в Сирии… Но по советскому паспорту. Только в Россию ни разу…
Я прикусил язык.
«Пять лет не был в Москве! А элитному дому, там, где его квартира, от силы два года!»
Женщина что-то почувствовала, потому что спросила:
—Вы его близко знали?
—Как сосед. Не больше… Иногда мы заходили друг к другу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87