Работы в поселке на Выше практически не было, разве только в психиатрической больнице для хроников, которая славилась на всю область…
Осталась там родня, девчонка, с которой учился в одиннадцатилетке. Она ждала его, посылала в Афган незатейливые письма, открытки на День Советской Армии. Ниндзя после госпиталя двинул в Москву. На Курском встретился вербовщик, набиравший в инкассаторы. Дело было знакомым. Баранка. Пистолет. Казарма. Пришел с работы, лег спать. Многие только числились в общежитии, жили по квартирам. Никто не лез в душу. Один вернулся со смены, другой свалил.
Как-то, ожидая выручку, обратил внимание на банкира. Тот читал объявления в чужой русской газете. Ниндзя стоял рядом, случайно увидел: «Мы ждем тебя — теплые и влажные…»
На фотографии — чуть пригнувшаяся, пышная, с длинными косами деваха в короткой майке, призывно глядела за спину, выставив округлый, с ложбинкой посередке, нежный зад. Ниндзя впился глазами в газетную полосу. «Темпераментная восемнадцатилетняя девушка страстно желает тебя! Столько, сколько захочешь! Звони 24 часа и сутки! Я стою, опираюсь на локти и колени и жду тебя…» Он и не заметил: банкир повернул голову, с любопытством наблюдает за ним.
—Держи…
Нисан Арабов — это был он — протянул газету. Поистине царский подарок… Разговорились. Арабов разбирался в людях. Через несколько дней Нисан внес компенсацию за досрочное расторжение контракта с Минфином. Ниндзя стал его личным шофером и секьюрити. Они не ошиблись друг в друге. Преданность Ниндзи била полной и безоговорочной…
В РУОПе опер показал ему на стул в кабинете напротив себя:
—Сиди, отец! Жди.
Кабинет был большой, Ниндзя насчитал семь или восемь столов, отделенных металлическими шкафами. Каждый опер благоустраивал свой уголок под себя — украшал стенным календарем, картинкой…
—Где он? Давай сюда!
Бутурлин поташил Ниндзю с собой:
—За сигаретами… Не против?
Двинулись к Ленинскому проспекту. Было рано, Шаболовка была пуста. Вот-вот должен был пойти унылый мерзкий дождь. Поливальные машины спешили управиться до появления первых капель.
—Ты чего-то скукоженный какой-то, Ниндзя! — Бутурлин нес чепуху. — Мало на воздухе бываешь?
Злоба искала выхода. Можно было представить, как обрисованную Ниндзей картину — со стрельбой оскорбленного Ковача — комментировали наверху.
«Корифей, мать его! Не разобрался. Убийство из ревности принял за заказное! Всех подставил…»
Этим не преминут воспользоваться. Устранение на иерархической лестнице одного дает шанс остальным подняться на ступень. Хитрая игра, в которую и он, Бутурлин, все эти годы играл!
— Я вижу тебя, Ниндзя!.. Врать тебе противопоказано! Но Бог с ним! Мы сейчас с тобой купим папирос… Ты что куришь?
— «Кэмел».
— По зарплате… Мы еще с тобой за мясом зайдем! Поможешь выбрать… Ты как с этим делом? Сечешь?
Ниндзя взмолился:
—Бутурлин! Имей совесть… Не можем мы ходить вместе по магазинам. Решат, что я твой стукач!
Без бронежилета, делавшего секьюрити корпуснее и шире, Ниндзя в свои тридцать с лишним выглядел долговязым и щуплым.
—Тебе важны твои проблемы. — Бутурлин не ускорил шага. — А то, что убийцы Нисана из-за твоего вранья останутся без наказания, тебе до фени?
Ниндзя замолчал.
—Кто унес с места происшествия пистолет Ковача? Ты?
— Поговорим у тебя…
— Мы вернемся, как только ты начнешь говорить правду. Ты, кстати, обязан это по закону… Разве нет?
—Да. Но я ничего не знаю.
—Продолжим…
Бутурлин купил сигареты, пошел еще медленнее. Новый длинный забор тянулся скучно, отхватив большую часть тротуара.
—Пистолет, из которого стрелял Ковач, подобрал ты…
Ha Ниндзю было больно смотреть.
— Был он у тебя? Да или нет?
—Да.
— Куда ты его дел?..
— Поворачиваем, Бутурлин!
— Ты его выбросил?
— Да. Только между нами!
— Где?
— На Смоленской…
— И кейс?
— Кейс они унесли!
—С ампулами? — Бутурлин продолжал идти. — Вы ведь баловались триметилфентанилом!
Ниндзя прохрипел:
— За нами могут наблюдать… Я сейчас скажу правду! Но потом оттолкну тебя и вроде сбегу!
— Если правда этого стоит!
— Нисан ничего не мог с этим сделать! Занималась охрана…
— Савон?
Бутурлин, наконец, тормознул. Они стояли у таблички, указывавшей на Американский стоматологический центр. По другую сторону, у храма Живоначальной Троицы, скрежетал трамвай.
— Не только. И Мансур, и Шайба. Все, Бутурлин, мне еще заправляться, Неерию в синагогу везти!
— Я и не знал, что он религиозный!
— Не в том дело! Израильская делегация на высшем уровне. Прием российских бизнесменов их лидером…
—Что-то передавали в новостях… — Бутурлин вел разговор целенаправленно. — Я-то занимаюсь раскрытием убийства…
Ниндзя продолжил неожиданно:
— Все контролирует Афанасий. Вор в законе.
— Он в Бутырке!
Водитель не слышал. Они загородили тротуар. Позади был забор.
Ниндзю понесло:
— Шайба рассказывал…
— А Шайба откуда мог знать?
— У него родственник в Бутырке…
— Кто свел с теми, кто продал чек?.. Это последнее!
Личный шофер знал больше, чем ближайшие сотрудники.
—Мансур… Все! Прости!
Бутурлин не ожидал толчка — жестко влетел в забор спиной. Ниндзя — высокий, жердистый — огибая прохожих, уже бежал по направлению Октябрьской площади, к памятнику В.И. Ленина. У Российского пенсионного фонда он неожиданно завернул за угол. Может, там все это время ждала его машина «Дромита».
«Черт бы тебя побрал…» Кулак у Ниндзи оказался костлявый, острый. Вернувшись к себе, снова спросил о Савельиче.
—Нет, не звонил пока.
Бутурлин набрал номер следственного изолятора:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112