– Что вы сделали с похищенными вещами? Снова замешательство.
– Продал, пан инспектор… разным, ну, на толкучке…
– Вы работаете?
Инспектора больше интересовал сам Козловский, нежели подробности грабежа четырехмесячной давности.
– Время от времени. Два года назад меня выгнали из политехнического института, немного работал в частной мастерской у Махулевича, сейчас у Боленги… Выпускаем брошки…
– Живете с родителями?
– Нет, живу тут у одной… Это не моя девушка, пан инспектор. Она разведенная, я только снимаю у нее комнату.
– Значит, утверждаете, что ограбили магазин Антония Спавача? Совершали еще какие-нибудь преступления?
– Нет, пан инспектор, клянусь богом, больше за мной ничего такого…
– Повторяю вопрос, – голос Ольшака звучал теперь официально и холодно. – Почему вы решили признаться?
– Совесть замучила, – повторил как эхо Козловский слова инспектора.
– А не страх? – Ольшак сказал это так тихо, что Козловский мог и не услышать, однако он услышал и отвел глаза.
Ольшак склонился над бумагами.
– Подпишите.
Козловский с трудом встал и поставил свою фамилию внизу листа.
– А теперь вы свободны, – сказал Ольшак. – Если, конечно, ничего больше не хотите мне сказать.
Именно такой реакции и ожидал инспектор. Козловский опустился в кресло, лицо его было мертвенно-бледным.
– Что? – прошептал он. – Я свободен? Но почему?
– Вы свободны, – повторил инспектор. – Мы сами найдем вас. Ведь вы не намерены скрыться?
– Я… скрыться? – Козловский продолжал сидеть.
– Возьмите свои документы. – Ольшак отодвинул в сторону обрывок салфетки. Сделал он это демонстративно, может, даже чересчур демонстративно.
– Я совершил преступление! – Козловский почти кричал. – Меня нужно посадить в тюрьму.
– Это решаем мы. Признание еще не служит доказательством вины. Мы проведем следствие.
– Какое еще следствие?! Я украл и хочу понести наказание. Или вы не понимаете? – взорвался парень. Он закрыл лицо ладонями. Бинт, очевидно, не очень старательно наложенный, сполз ему на глаза.
– Хватит! – гаркнул Ольшак. – Успокойся! Козловский осторожно поправил бинт и посмотрел на инспектора как обиженный ребенок. Ольшак вдруг вспомнил, где он его видел, и сердце подпрыгнуло к горлу.
– Говори, чего ты боишься?!
– Я не боюсь, – прошептал парень. – Только посадите меня.
– Говори правду или отправляйся домой.
– Я сказал правду, – бормотал Козловский. – Я украл… Вы понимаете, я сам признаюсь…
Еще мгновение, и он бы расплакался. Ольшак поднял двумя пальцами клочок бумаги и громко прочитал записку. Затем, помолчав, добавил:
– Милиция, мой милый, это такое учреждение, которое многое знает. Или ты думаешь, нам о тебе ничего не известно? Это твой адрес?
– Нет, – прошептал парень.
– Не стоит врать, правда? А чей?
– Одной девушки, пан инспектор. Я познакомился с ней в кафе, и она записала, где живет…
– Как зовут девушку?
Козловский задумался. Пауза была слишком длительной для того, чтобы ответ показался правдоподобным.
– А где ты познакомился с Конрадом Сельчиком? – спросил Ольшак.
– Я только фамилию слышал. А может, читал в газете. Да, наверное, это тот самый, который покончил жизнь самоубийством.
– На этой бумажке, – раздельно сказал Ольшак, – записан адрес Сельчика. А ты говоришь, что не знал его.
– Я не был с ним знаком, пан инспектор, честное слово, может быть, когда и встречались, а может, что-то слышал…
Ольшак встал и наклонился к Козловскому.
– Он бросился с балкона накануне происшествия с тобой. Или ты тоже хотел покончить счеты с жизнью? Все вранье сначала до конца. Ты знаешь, что за ложные показания тебя могут привлечь к ответственности? Подумай: тебе лучше самому сказать правду, чем услышать ее от меня.
Парень взглянул исподлобья, поправил бинт, потом нашарил в кармане платок и высморкался. Ольшак вернулся к столу.
– Вы задержаны на сорок восемь часов, – сказал он официально. – Вашу дальнейшую судьбу решит прокурор.
Спрятав обрывок салфетки в ящик стола, инспектор приказал увести Козловского.
Почему он его задержал? С Ольшаком часто случалось, что он действовал импульсивно и не всегда мог аргументировать свои решения. Начальник уголовного отдела майор Керч, который был моложе Ольшака, по крайней мере, лет на десять, решил бы не задумываясь: «Выпустить, проверить, присмотреться». А теперь он, безусловно, спросит: «Опять интуиция, капитан Ольшак?» Про себя же подумает: «Стареет инспектор!» И вернется к делу о краже в ювелирном магазине, расследование которой тянется уже второй месяц без заметных результатов.
А чем занимается в это время хорошо сработавшаяся группа капитана Ольшака, в которую входят такие способные люди, как поручик Кулич и старший сержант Марыся Клея? Эта группа выясняет причины самоубийства магистра экономики Конрада Сельчика. Почему Ольшак не закрывает дело? Опять какие-то осложнения? А есть ли они на самом деле? Человек выбросился с девятого этажа дома на Солдатской улице, оставив записку. Графологи утверждают, что она написана рукой Сельчика. «Прошу никого не винить. Умираю, так как это наилучший выход». Вроде бы все ясно…
– Чего ты хочешь? – спросил его на днях Керч. Они перешли на «ты» года два назад, когда Ольшак нашел убийцу таксиста Гжеляка. Это был его самый большой успех.
– Хочу, – сказал Ольшак, хотя знал, что не сможет переубедить начальника уголовного отдела, – хочу выяснить несколько существенных деталей…
Инспектор посмотрел на мятый обрывок салфетки, найденный у Козловского, и расправил его на столе.
2
Ольшак сидел напротив майора Керча, читавшего следственные документы, и старался припомнить все странные, как он считал, подробности, связанные со смертью Конрада Сельчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43