– Я так понял, что в твоей сумочке была та самая запись, которую они искали. То есть вы отдали козыри без боя и без торга.
– Как сказать! – запальчиво возразил Саша Маневич. – Мы, разумеется, салажата, но…
– Но сделали копии, а сюда притащили только одну, – догадался Георгий. – Конечно, это меняет дело. Только вот придет ли такая мысль нашим гостеприимным хозяевам?
– Не придет – так скажем сами…
Георгий грустно покачал головой:
– Я не уверен, что у нас будет такая возможность…
– Что же, они вообще здесь не покажутся? А мы будем тихонько подыхать от холода, голода и жажды? Зачем?
– Если бы они были профессионалами, то непременно кого-нибудь прислали бы. Разведать, что нам известно, выяснить, кто знает о том, что мы здесь. Но эти люди, скорее всего, такие же салажата, как и вы. Начитавшиеся детективов младенцы, и приемы у них соответствующие. Школа двойников, кого-нибудь где-нибудь подменить, напоить ядом, устроить искусственный инсульт, а если не получилось – набить морду…
– Разве искусственный инсульт или инфаркт – это не из репертуара спецслужб? – поинтересовалась Лизавета.
– Это из репертуара Джеймса Бонда. Отравленный зонтик, крысы, у которых зубы пропитаны цианистым калием, пистолет в форме булавки для галстука и мини-базука, припрятанная в подошве ботинка! Это все для мокрохвостых недоумков. Настоящие профессионалы прежде всего экономны.
Маневич поднял в римском приветствии руку и торжественно, будто заклинание, произнес:
– Спецслужба должна быть экономной! Экономнее, чем экономика!
– А как же болгарский диссидент? Разве КГБ его не зонтиком порешило?
– У журналистов воображение ничуть не беднее, чем у писателей, – сухо ответил Георгий. Он достал из кармана все те же сигареты без фильтра, угостил Сашу, закурил сам и продолжил: – Затея с двойниками, по большому счету, идиотская. Ты права, Лизавета, слишком многое поставлено на карту, слишком многое может не сработать, слишком много людей завязано на этот план.
– А чего же вы тогда этим занялись?
– Потому что желторотым вдруг может пофартить. А профессионалы должны держать под контролем все.
– Вот и держите здесь все под контролем, – насмешливо предложила Лизавета.
Действительно, ситуация – как в детективе, только наоборот: там все начинается с убийства в запертой комнате, а у них – заканчивается. Сидят во мраке, все знают и ничего не могут поделать.
– Я и держу! – не смутился Георгий.
– А, я просто не поняла! Там, наверное, полк ОМОНа сидит в засаде, где-нибудь на Восстания или даже на Некрасова. Ждут от вас вестей. Или нет, уже не дождались, уже подтягиваются к этому дому, уже окружили школу телохранителей, уже многоуважаемый Андрей Викторович мечется по своему кабинету и не знает, как поступить. То ли немедленно сделать харакири, то ли сдаться на милость победителей. Так?
Отвечать Георгий не торопился. И не успел ответить.
Какой-то невидимый монтер сказал «да будет свет». Под потолком вспыхнула лампочка. Полуослепшим от темноты узникам обычная шестидесятиваттная и изрядно замутненная временем и пылью лампочка показалась яркой, как солнце. Лизавета поняла, как мучаются выползшие на белый свет кроты. Она зажмурилась и лишь через минуту или две решилась приоткрыть глаза. Ничего невероятного она не увидела. Их заперли в обычной заброшенной комнате поставленного на капитальный ремонт петербургского доходного дома.
Комната была довольно большой, метров семнадцать-восемнадцать. Но из-за высоченных потолков казалась колодцем. Веселенькие обои с желтенькими цветочками полуободраны, в углах паутина, на полу пыль и следы осыпавшейся известки. Мебель давно выкинули, на стенах – квадраты невыгоревших обоев: здесь стоял шкаф, здесь стол, тут диван. Лишь одна деталь была весьма необычной – печка. Обыкновенная, кирпичная, крытая ребристым железом и выкрашенная голубой масляной краской.
Печка в доходном доме – рудимент и атавизм. Пришелец из далекого прошлого. Жертва парового отопления. В конце пятидесятых от печек избавлялись с маниакальным упорством. Сохранились только печи, крытые изразцами, или дворцовые мраморные камины, подлинные произведения искусства. Все остальное безжалостные хозяева, в погоне за квадратными метрами (печка – это целый метр) и современными интерьерами, отправили на слом. Только ленивые и жадные отказывались платить работягам из ЖЭКа и сохранили бесполезную деталь обстановки.
Вот такой лентяй и жадина и жил в той комнате, куда посадили журналистов и человека со шрамом. Посадили те, кто, ради сохранения тайны двойников, уже отправили на тот свет не одного и не двух человек. А ведь они трое – не просто свидетели. Они… Лизавета закрыла глаза. Ей опять захотелось темноты. Ведь свет означал, что за ними скоро придут. А встречаться с хозяевами школы двойников и их прислужниками было опасно для жизни.

КЛАССНЫЙ ЧАС

– Черт, какая дверь! – пробормотал Саша Маневич. Он так же, как Лизавета, удивленно оглядывался. Его поразила новенькая стальная дверь, этакий металлический монолит. Серая стальная дверь вполне могла бы украшать вход в провинциальный банк.
Прежние хозяева комнаты, хозяева, пожалевшие старушку печку, явно не имели к ней ни малейшего отношения. Дверь навесили новые обитатели дома. Те, что позаботились еще и о том, чтобы забить кирпичами все окна и двери. Те, что превратили три ничем не примечательных доходных дома на Надеждинской улице в неприступную крепость.
– Да, дверь знатная, – согласилась Лизавета.
Георгий, осмотревший помещение их тюрьмы, еще когда Саша и Лизавета валялись в полуобморочном состоянии, изображал из себя аборигена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115