Но там, судя по некоторым свидетельствам, действительно родились двойняшки.
Впрочем, политический двойник – фигура далеко не только историческая. Отдельные очевидцы упоминали двойников Сталина. Сейчас желтая пресса вовсю пишет о том, что обзавелись политическими дублерами престарелый Фидель и неумолимый Саддам Хусейн. Так что двойник в политике – это не просто слова.
Ох, было о чем подумать, поэтому в спор о сущности парламентаризма Лизавета ввязываться не стала.

ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ

– Бах и канкан – это, конечно, сильно сказано! – восторженно произнес впечатлительный Саша Маневич, отбросив в сторону газету. Среднего роста, крепенький, плечистый, с простым и открытым лицом, он скорее походил на реалиста-прагматика. Тем не менее именно он был самым романтичным и мечтательным журналистом в редакции «Петербургских новостей». Нет, Сашу никоим образом нельзя было назвать лентяем, который умеет лишь вздыхать и грезить, лежа на диване. Он был романтиком деятельным, из породы первопроходцев. Люди этого типа возводили крепости-остроги в Сибири и строили кузни и избы на Аляске, именно они плавали вместе с Витусом Берингом и Фаддеем Беллинсгаузеном. Они умели быть счастливыми, завидев оскаленные берега нового материка, умели наслаждаться ароматами неведомых земель, умели забывать о сытом довольстве, потому что когда человек слишком озабочен бытом, он не может идти через ухабы к великим свершениям.
Саша Маневич избежал самой тяжелой болезни, подстерегающей журналиста: он не превратился в рано состарившегося скептика, пресыщенного и уверенного в том, что видел все и знает все. Саша увлеченно спускался в шахты, угольные и сланцевые, и не для того, чтобы мелькнуть на экране в каске с фонариком, а потому, что его действительно волновала судьба шахтеров и отечественной добывающей промышленности.
Он пять месяцев пробивал командировку в Таджикистан, пробил и съездил, и его серия репортажей поражала первобытным клокотанием чувств. Лизавета даже назвала его Ксенофонтом наших дней. Он горевал об убитых и воспевал подвиги во имя Отечества и гуманизма. Он отыскал на Памире заброшенные рубиновые копи и снял легенду о сокровищах. Если бы он жил на два с половиной тысячелетия раньше, то стал бы воинственным поэтом и мастерски воспел бы походы Александра Македонского – самого поэтического из воителей.
Саша Маневич всегда жаждал новизны и смотрел на мир широко открытыми глазами.
Нововведения и обсуждали Лизавета, Саша и заглянувшая в Лизаветин кабинет на огонек, точнее, на рюмку молдавского коньяка, старейший выпускающий редактор «Петербургских новостей» Светлана Владимировна Верейская – женщина, с успехом доказавшая, насколько верен парадокс, введенный в оборот английскими романистами: апломб красавицы составляет восемьдесят процентов ее красоты. Она сама охотно называла себя глубокой пенсионеркой, она по-прежнему работала и по-прежнему была красавицей. Еще Светлана Владимировна была шумной и азартной любительницей поговорить. Она ныряла в беседу смело и безоглядно – так бросается в прорубь зимний купальщик, недавно обращенный в моржовую веру.
Верейская пришла пять минут назад и уже плескалась в ледяных водах полемики. Последнюю неделю корреспонденты, редакторы, ведущие и операторы новостей спорили только об одном – о грядущих новшествах.
Вместе с Новым годом на телевидение пришло новое начальство, новая, так сказать, метла, немедленно решившая совершенно оригинальным образом подмести длинные студийные коридоры, редакционные комнаты, а заодно и забитый устаревшими передачами эфир.
Собственно, ничего супернеординарного не произошло – каждый новый начальник усеивал свой телевизионный путь реформами и преобразованиями. К примеру, один решал объединить все передачи единой идеей, превратить телевизионный день в этакую тягомотную тематическую кишку. Другой, наоборот, твердил о типичном телевизионном времени и требовал, чтобы все программы, фильмы и спектакли шли не дольше сорока пяти минут. Сорок пять – и никаких гвоздей!
Реформы не затрагивали только две составляющие части телевизионного эфира – «Новости» и детская программа «Спать пора» жили по старинке. Откуда бы ни приходили телебоссы, они подсознательно чувствовали: новости, так же как мультфильм и колыбельная, – они и в Африке именно новости, мультфильм и колыбельная.
И вот – проект. Великий и Могучий.
– Он не режиссер, он не продюсер, он – десантник, я точно теперь знаю. Вы посмотрите: стратегическое планирование, центр управления полетом, радиоперехват, информационная агентура, запасной аэродром и, наконец, «телевидение быстрого реагирования». – Саша Маневич теребил в руках три листочка – план их будущей жизни в «Новостях».
Действительно, все эти термины – иные в кавычках, а иные без – были использованы в актуальной разработке новой концепции информационного вещания.
Накануне президентских выборов все ждут перемен. Телевизионные боссы – не исключение. Каждый канал готовил к марту что-нибудь будоражащее, необычное и пикантное. Особенно в публицистической и аналитической сфере. Петербург решил не отставать от Москвы.
– Это какой-то телевизионный генерал в лампасах. Он тут пишет, цитирую, что собирается превратить нас всех «в телевидение быстрого реагирования, которое будет формировать общественное мнение по жизненно важным вопросам на новом этапе развития России». Он хочет, чтобы мы в эфир ходили двадцать четыре раза в сутки, – продолжал горячиться Саша.
– Ну, положим, не двадцать четыре, а двенадцать, – ввернула справедливая Лизавета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115