А белые поселенцы остались одни в автобусах рядом с фургонами. Какой-то чернокожий юнец обнаружил, что автобус легко вскрыть ломиком. Банды черных юнцов ринулись на абордаж и потащили белых стариков из автобусов.Некоторых приходилось хватать дважды, ведь у стариков волосы держатся непрочно. Мисс Хочкисс ухватилась за металлическую ножку сиденья, приваренную к полу.Но ей на запястье опустился ботинок и раскрошил хрупкие старые кости.Боль была новая и свежая, и старушка закричала, но вряд ли кто-нибудь слышал ее вопли и мольбы о помощи, потому что вокруг кричали все.Она почувствовала, как ее правую руку с кольцом потянули вверх, а потом ее саму стали швырять из стороны в сторону — это несколько чернокожих парней дрались за кольцо.Кто-то забрался в фургоны и начал выбрасывать мебель наружу. Запылал яркий костер, взметнувшийся чуть ли не выше соседних зданий. Мисс Хочкисс почувствовала вспышку боли там, где был палец с кольцом, и поняла, что ни кольца, ни пальца у нес больше нет. Дальше она почувствовала, как ее поднимают, а потом ее охватило пламя — очень желтое и обжигающе-жаркое, и она испытала жгучую боль, а затем, как ни странно, боль ушла, и все кончилось.В квартире на третьем этаже одного из соседних домов чернокожая женщина набрала номер 911, экстренный вызов полиции.— Приезжайте! Скорее! Здесь сжигают людей. Угол Уолтона и Сто семьдесят третьей.— Сколько людей? — спросил полицейский.— Не знаю. Дюжина. Две дюжины. О Боже! Это ужасно.— Мадам, мы приедем, как только сможем. У нас не хватает людей. И очень много вызовов поважнее.— Они сжигают белых. Пришлите хоть кого-нибудь! Тут Саксонские Лорды, Каменнные Шейхи Аллаха, все банды. Это ужасно. Они сжигают людей!— Спасибо, что сообщили, — сказали в трубке, и телефон отключился.Черная женщина задернула шторы и заплакала. Она помнила, как девочкой в Оранджбурге, штат Южная Каролина, она боялась выходить на улицу, потому что она — черная. И как это было плохо. Переезд на Север не сулил ей слишком много радости, но, по крайней мере, тут была хоть какая-то надежда.И вот теперь, когда надежды сбылись, она опять не могла выйти на улицу — разве что ранним утром И она не испытывала ни малейшего удовольствия оттого, что теперь от боли и страха кричат белые, а не черные.Она подумала, что каждый человек имеет право на уважение. Ну, если не на уважение, то хотя бы на безопасность. Но у нее не было даже этого.Она раскрыла старую семейную Библию, стала читать и молиться за всех. Ей говорили, будто на борьбу с бедностью выделены огромные средства. Она бедная, но не видела этих денег. Ей говорили, будто огромные средства потрачены и на борьбу с расизмом. Так вот, если бы она была белая, и ее посадили бы в автобус и привезли в район, больше напоминающий свалку, и превратили бы ее жизнь в ад, ее неприязнь к черным, разумеется, не уменьшилась бы.И если кто-то хочет бороться с расизмом, пусть устроит так, чтобы приличные белые встретились с приличными богобоязненными черными. Что может сравниться с общением достойных людей! Когда крики с улицы стали проникать сквозь закрытые окна в комнату, она ушла в ванную. А когда поняла, что и там ей не скрыться от криков горящих заживо людей, она закрыла дверь ванной и пустила воду. И продолжала молиться. * * * Преподобный Уодсон тоже молился. Он молился о смягчении белых сердец.Делал он это на трибуне в банкетном зале отеля «Уолдорф-Астория», арендованном программой «Жилье для всех — 2» для проведения антирасистского семинара. В помощь семинару тут же находились оркестр из десяти музыкантов, три рок-певца и бесплатный бар.Телекамеры были направлены на тяжелое, морщинистое, потное лицо преподобного Уодсона, вздымающееся над белым воротником. В свете прожекторов его глаза дико вращались, а губы блестели. Он раздувал ноздри так, что они становились похожими на бильярдные лузы. Речь Уодсона была подобна товарному составу — вначале он пыхтел и выдавал отдельные фразы через равные и продолжительные промежутки времени, а потом с воем разгонялся до огромной скорости. И говорил он о том, что Америка начала отказываться от борьбы против векового гнета. Но есть средство вести эту борьбу и дальше. Как? Вполне логично — создав фонд для его новой программы «Жилье для всех — 3», но такой фонд, чтобы в нем находилась хоть сколько-нибудь существенная сумма.— Когда человек выделяет шесть миллионов на решение проблем, накопившихся за триста лет угнетения, он тем самым говорит: я не хочу, чтобы программа объединения нации увенчалась успехом. Нет, сэр. Он шестью миллионами способов говорит: вы, ниггеры, умирайте с голоду. Но Третий мир видит этого человека насквозь. Видит его аморальность. Третий мир знает, что великое черное наследие у него не отнимет никакой белый.— Вы хотите сказать, что федеральное правительство выделило так мало средств, что это все равно как если бы оно сознательно пыталось сорвать вашу программу? — уточнила корреспондентка шведского телевидения.Волосы у этой представительницы нордической расы были цвета пшеничной соломы, кожа — как нежные белые сливки, зубы — ровные, без малейшего изъяна. На ней был переливающийся черный шелковый брючный костюм, подчеркивающий ее налитые соблазнительные груди и округлые ягодицы. И даже сейчас, когда она стояла неподвижно, черный шелк слегка подрагивал вверхвниз у нее на ногах. Запах ее духов обволакивал преподобного Уодсона.— Именно это я и хочу сказать, — ответил Уодсон.— Благодарю вас, преподобный отец, вы чрезвычайно помогли шведскому телевидению, — сказала блондинка. — Жаль, что мы не можем побеседовать с вами подольше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53