Как зовут шефа организации?— Фредди Зентц.— Чиун, — попросил Римо, запомни имя: Фредди Зентц.— Ни за что! Сам запоминай. — И Чиун принялся рыться в ящике письменного стола.— Смитти, я все понял: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен.— Приступайте немедленно, — приказал Смит. — Пока.Римо повесил трубку и подошел к письменному столу.Чиун подвинулся, пропуская его. В ящике Римо обнаружил ручку, специально предоставляемую гостиницей: она была сломана пополам.— Нехороший ты человек, Чиун, — произнес Римо.— Когда я завоюю золотую олимпийскую медаль, тогда, может, я стану лучше. Если кое-кто перестанет чинить мне препятствия.— О-о-о, — простонал Римо. — Лучше вот чем займись: Фредди Зентц, ПЛОТС, один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен. Как тебе, а?— Поздравляю, — сказал Чиун. — Радость победы вместо горечи поражения.Римо запел олимпийский гимн, и Чиун вышел из комнаты.Римо хорошо помнил Хобокен. Это был маленький аккуратный городок площадью не больше квадратной мили. Во время службы в Ньюаркской полиции Римо частенько заглядывал в бар ресторана на Ривер-стрит, где в окружении множества незнакомых людей ел сырых улиток, а скорлупу бросал прямо на пол. Бар был только для мужчин и пользовался большой известностью, ведя свою историю с девятнадцатого века. Но группа каких-то женщин возбудила дело, заявив, что бар для мужчин — это нарушение их гражданских свобод. Владельцы боролись изо всех сил, но проиграли. Женщины ворвались в бар, подобно валькириям. Не прошло и двух дней, как они начали жаловаться на разбросанный по полу мусор: они, видите ли, не могли удержаться на ногах, поскольку то и дело попадали в скорлупки каблуком. Римо перестал туда ходить.Въехав в Хобокен, они свернули на Ривер-стрит. Проезжая мимо бара, Римо ощутил приступ ностальгии. Жизнь была проще в те дни, и сам он был проще. Он обладал обыкновенным человеческим телом, кое-как справлявшимся с трудностями жизни. Все это происходило задолго до того, как Чиун объяснил ему, что обычный человек использует возможности своего организма не более чем на десять процентов, и научил его как резко повысить этот процент. Сейчас показатель Римо был пятьдесят процентов и постоянно рос. Чиун говорил, что единственно допустимый уровень использования своего потенциала — сто процентов, но во всем мире был только один человек с таким показателем — хрупкий, старый Чиун. В этом заключалась одна из истин, преподанных Чиуном. Вторая гласила, что сырые улитки — это слизь, а человек не должен есть слизь. И Римо, к великому своему огорчению, осознал, что никогда больше ему не удастся отведать сырых улиток.Он свернул к Гудзон-стрит. Ему не составило труда отыскать дом один-одиннадцать, Уотер-стрит, Хобокен по толпе ребятишек, толкущихся рядом. Римо поставил машину и тут же заметил табличку, прикрепленную между окнами третьего этажа: «Пан-латинская организация по борьбе с террористическим сионизмом».Из маленького объявления внизу Римо узнал, что дети пришли в штаб-квартиру ПЛОТС на вечер встречи под названием «Познакомься с террористом», где обещали бесплатные хот-доги. Ребята жевали бутерброды, завернутые в желтые салфетки с какими-то надписями.Когда они подъезжали к зданию, Чиун спросил:— Это что, бедные голодающие дети? Так сказать, оборотная сторона Америки?— Нет, — ответил Римо. — Дети что угодно съедят.Поднимаясь на крыльцо, Римо стащил у какого-то мальчишки с бутерброда салфетку.«Как сделать коктейль Молотова», — гласила надпись на салфетке, предваряя рисунки и небольшой текст с пояснениями, как в домашних условиях изготовить зажигательную смесь.— Веселые ребята, — буркнул Римо себе под нос.На пороге его встретила высокая женщина, которая раздавала хот-доги из большого черного контейнера. Голова у нее была повязана пестрым шелковым платком, глаза закрывали огромные очки с круглыми стеклами фиолетового оттенка. Из-за этих огромных очков она показалась Римо похожей на богомола. Красивого, но все же богомола. Одета она была в джинсы и клетчатую рубашку. Ее лицо покрывал легкий загар, но оно было гладким, лишенным тех линий и морщин, которые появляются у женщин, стремящихся во что бы то ни стало превратить кожу лица в изделие из кожи.Она вложила Римо в руку хот-дог. Тот протянул его какому-то мальчишке.— Спасибо, — сказал мальчишка. — Я уже знаю, как сделать бомбу.Молодая женщина пожала плечами.— Никогда ничего нельзя утверждать с полной уверенностью, память может подвести. — С легкой улыбкой она собралась уже протянуть хот-дог Чиуну, но старый кореец, взглянув на нее с отвращением, спрятал руки в рукавах своего оранжевого кимоно. — Совсем неплохие бутерброды, — обиделась она. — Может, вам не нравится реклама? Но сами-то бутерброды вполне съедобны.Произношение у нее не совсем американское, подумал Римо. И явно не хобокенский акцент. Люди часто путают акцент, с которым говорят в Нью-Джерси, с бруклинским, но на самом деле между ними нет ничего общего. Если в Бруклине неправильно произносят некоторые слоги, то в Нью-Джерси их попросту проглатывают.— Съедобны? — переспросил Чиун. — Эго свинина-то?— Чистая говядина, — заверила его женщина. — Мы отвечаем перед высшей властью.— Еще того хуже, — изрек Чиун. — Ибо что может быть отвратительнее, чем поедание свиньи? Только поедание коровы.— Но если вы пришли сюда не за едой, то тогда за чем же? — поинтересовалась женщина.— Мы ищем... — Римо замялся. — Как его зовут, Чиун?— Сам подумай.— Фредди Зентц? — подсказала женщина.— Именно его, — подтвердил Римо. — Но вам не следовало подсказывать, я должен быт сам вспомнить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35