— Так же как ты показал свое? — взорвался он, не в силах дольше сдерживать себя. — Ты одурачил этих безумцев и они поверили, что ты совершил подвиг, исполнив упражнение для второкурсников, пока подвиги Мастера Синанджу были приписаны парочке кретинов, завернутых и банные полотенца!
— Это не полотенца, — вступился Римо, протягивая ему одеяние. — Это тоги. Их носили римские сенаторы.
— И люди за них голосовали? Они что были нудистами?
— Их носили все.
— Кто? — вопросил Чиун. — Ни один уважающий себя человек не наденет такую дегенератскую вещь.
— Очень многие их надевали. Аристотель носил.
— Никогда о таком не слышал, — фыркнул Чиун. — Шарлатан.
— Это один из самых значительных философов всех времен.
— Он рассказывал о красоте берегов Синанджу?
— Э-э, не совсем...
— В таком случае он шарлатан. Каждому известно, что все настоящие философы были корейцами.
— Ладно, — вздохнул Римо. Он напряг память, вспоминая, кто же еще носил тогу. — Есть! Юлий Цезарь. Великий император.
Чиун надулся:
— Кого волнует, в чем ходили бледнолицые.
— Только набрось ее. Мы не можем присутствовать на церемонии без них.
Нехотя старик взял тогу из рук Римо.
— Я надену это позорное одеяние на одном условии, — сказал он.
— На каком? — с надеждой спросил Римо. — Слушаю тебя.
— Ты скажешь собравшимся там идиотам, что это я отправил в рай двойной спиралью тех двоих дегенератов.
— Я не могу этого сделать. Тогда я оберну их против нас. Сейчас мы им нравимся, так что даже Фокс не может выкинуть нас отсюда. А мы должны находиться здесь, чтобы наблюдать за ним.
Пока Римо говорил, Чиун качал взад-вперед своей головой, глаза его были закрыты, челюсти окончательно и многозначительно сомкнуты.
— О, Чиун! Это лишь создаст дополнительные трудности. Кроме того, нам надо быть внизу, прежде чем Фокс начнет действовать.
— Таково мое условие.
— Давай что-нибудь еще. Все, что угодно, и я выполню твое условие. Если ты захочешь, мы проведем следующий отпуск в Синанджу.
— Мы в любом случае проводим следующий отпуск в Синанджу. Теперь моя очередь выбирать место очередного отпуска. И я уже сообщил о своем решении императору Смиту.
— А как насчет нового телевизора «Бетамакс»? — предложил Римо. — Там будет все, что надо и экран размером четыре фута.
— Я вполне удовлетворен теми скромными ящиками, которые у меня есть, — произнес Чиун.
Римо сдался.
— Что же ты хочешь взамен того, чтобы надеть эту тогу? — отчаявшись спросил он.
Чиун молчал. Затем его старые миндалевидные глаза блеснули и он заговорил:
— Думаю, есть кое-что. Одна маленькая вещица.
— Ну сейчас будет!
— Принеси мне портрет Читы Чинг в традиционном корейском платье. Ради этого я отброшу свое самомнение и появлюсь на публике завернутым в полотенце. Это будет доказательством моего бесконечного восхищения ее красотой.
У Римо стало кисло во рту.
— Считай, что он уже у тебя.
— О удивительный день! — защебетал старик, оборачивая белую тогу вокруг своего желтого парчового кимоно. — Запомни, ты мне обещал.
Римо хрюкнул.
Банкетный зал в Шангри-ла представлял из себя море белых одежд и искрящихся бокалов «мартини». Шофер, который доставил гостей с вокзала в Энвуде, выглядел очень неуютно в своей белой тоге, он кружился в толпе и раздавал гротесковые маски Ацтеков высотой в два фута.
— А это для чего? — спросил Римо шофера, когда тот вручил ему огромную бело-зеленую маску.
— Для маскарада, — строго ответил шофер, переходя к следующему гостю.
— Здесь будет представление, — пояснил Чиун. — Как по телевизору. — Он с особой торжественностью водрузил маску себе на голову. — О красавица, когда я увидел твою грациозную поступь...
— Ш-ш-ш, — сказал кто-то, когда притушили свет и на помост в дальнем углу комнаты шагнула фигура Феликса Фокса, без маски.
— Леди и джентльменты! — начал он.
Чиун громко захлопал.
— Всегда нужно приветствовать актеров, — сказал он.
— Мы собрались здесь сегодня, чтобы приобщиться к чуду под названием Шангри-ла. Содрать с себя годы, не повиноваться времени. Триумф молодости и красоты — это сфера немногих избранных, тех, кто слушает меня сегодня.
— Слышим, слышим! — закричал Чиун.
Фокс глянул в темнеющую толпу, затем продолжил:
— Как писал Кольридж о мечтателе в своей незабываемой поэме «Кубла Хан»:
"Обведи круг вокруг него трижды,
И тронь его глаза святым страхом,
Потому что он вскормлен нектаром,
И пьян райским молоком."
Здесь, в Шангри-ла, мы все — такие мечтатели, рисующие свои собственные магические круги, получившие возможность приобщиться к райскому молоку...
— С помощью игл с препаратом, добытым из тела убитой девушки, — шепнул Римо Чиуну.
— Тихо, непросвещенный, — огрызнулся старик. — Он прекрасный актер. Возможно даже такого уровня, как Ред Рекс в фильме «Пока Земля вертится». Но конечно, не так хорош, как Чита Чинг.
— Итак, в таком духе волшебства, мы начинаем нашу церемонию Выхода из власти возраста. Попросим артистов.
Фокс сошел со сцены. В тот же момент Чиун бросился вперед, расталкивая всех на своем пути по дальним углам, и поднялся на помост.
— Мы начнем с оды, которую я сам написал. Она описывает печаль корейской девушки Хсу Тчинг, которая проводила воина Ло Панга, в провинции Катсуан во времена правления Ко Канга, регента Ва Синга, — произнес Чиун.
Толпа издала низкий стон страха пока актеры в маскарадных костюмах пытались вскарабкаться на помост, а Чиун толкал их вниз, отбиваясь от них, как от мух, а сам продолжал читать. Двое мужчин исхитрились влезть на помост и схватить Чиуна за обе руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49