— На твоем месте я бы бросил это дело, — сказал ему Римо. — Так ты только продлеваешь агонию.— Тихо! — скомандовал Мастер Синанджу, и стволы почему-то поднялись вверх. — У-лю-лю!Но солдаты не сдавались. Им было достаточно всего одного выстрела, но они никак не могли прицелиться. Один из них даже заплакал от огорчения.Наконец Мастеру Синанджу надоела эта игра, и он схватил стволы. Сделано это было очень быстро, и рука Чиуна была тверда, хотя солдатам и в голову не пришло, что он сжал стволы.— Они мне надоели, — заявил Чиун, с деланым равнодушием направляясь к дверям.Солдаты просто не могли поверить своему счастью и, прицелившись, выстрелили. Но стволы взорвались, поразив горе-воинов градом осколков. Продолжая сжимать в руках ненужное уже оружие, они упали, словно деревянные солдатики. Впрочем, они и были марионетками в чужих руках.— Неплохо попрактиковались, — сказал Чиун. — Ты скольких уложил?— Двоих.— А я троих. Я выиграл.— Нет, кажется, мы оба проиграли. За нами охотятся.— Ну, это уж слишком для того, чтобы влиться в коллектив. Глава двадцать третья Ферриса ДОрра вынесли из фургона прямо на раскладушке, и сделали это солдаты в коричневой форме со свастикой на рукавах.Когда его несли к административному корпусу, он выглянул из-под одеяла. Было темно. Он понял, что попал в какой-то лагерь с высоким забором, который охраняли часовые. На территории лагеря находилось много солдат и располагалось множество построек, причем над каждой развевался нацистский флаг. Все это напоминало места, о которых так любила распространяться его мать, — Треблинку и Освенцим, — хотя Феррис знал, что такие места просто не могут существовать на американской земле.“Господи, — пронеслось у него в голове, — я попал в концентрационный лагерь!”Его принесли в уютную гостиную, где блондинка по имени Илза попыталась стянуть с него одеяло.— Ну, вот мы и дома, — сказала она. Но Феррис отказался вставать и, вцепившись в одеяло, не давал его с себя стащить.— Давайте же, — нежным голоском уговаривала Илза, — вставайте.— Может, мистер ДОрр хочет освежиться? — раздался гортанный голос, мучивший Ферриса в кошмарных снах. — Не принять ли ему душ?— Ни в коем случае! — завопил Феррис ДОрр. — Я знаю, что означает ваш душ!— Его испугало долгое путешествие, — сказал Конрад Блутштурц. — Давай, я с ним поговорю, а ты пока разожги печь.— Я не еврей! — выкрикнул Феррис, вскакивая на ноги.— Вы нам уже говорили об этом! — рассмеялся старик. — Илза просто собирается приготовить обед. Что вы предпочитаете?— Что угодно, лишь бы это была ветчина, буженина или свиные отбивные.— Что-нибудь из этого, Илза! — крикнул старик вслед девушке. — Идите сюда, — обратился он к Феррису, — садитесь рядом. Вы очень странный молодой человек, но при этом вы гений. Все гении странные.— Я хочу домой, — заявил Феррис, усаживаясь в кресло с той же решимостью, с какой обитатель камеры смертников опускается на электрический стул. Ему вдруг отчаянно захотелось лимонной колы, но он знал, что ее уже много лет как перестали выпускать.— Не бойтесь, вы пробудете здесь очень недолго. Мне нужен ваш опыт. И распылитель.— Я вам его дарю, только посадите меня скорее на автобус!— Обязательно, но только через неделю. А сейчас я расскажу вам о моих планах. — И старик развернул перед Феррисом свои чертежи. — Как видите, некоторые детали очень хрупкие, но у нас есть формы для отливки. Скажите, можно с помощью вашего распылителя отлить мелкие детали?Феррис мельком взглянул на чертежи.— Запросто. А теперь я могу идти?— Только после того, как эти детали изготовят и соберут.— А что из них соберут?— Меня, — коротко ответил Конрад Блутштурц. — Из них соберут меня.— Но из тех деталей, что изображены на этих чертежах, можно изготовить небольшой танк.— Так оно и есть.Всю ночь приносили какие-то отливки, болванки и прочие заготовки из титана. Титан был высокого качества. На некоторых образчиках Феррис опознал клеймо “Титаник титаниум текнолоджиз”. Ферриса заставили плавить титан, а из расплавленного металла отливали детали механизмов. Солдаты в коричневой форме относили детали в соседнее помещение. Как-то раз дверь приоткрылась, и Феррис увидел, что там находится операционная.Он вспомнил леденящие душу рассказы матери о тех жутких операциях, которые производили нацисты над беззащитными пациентами. Однажды он и сам видел фотографию двух фашистских врачей, с надутым видом стоящих над покрытым простыней телом. Из-под простыни торчали ноги, на которых практически не было мяса.Феррис ДОрр содрогнулся. Он не знал, во что его втянули, но чувствовал, что стал участником какого-то злодеяния. И впервые в жизни он понял, почему его мать так упорно не хотела забывать истребление евреев в фашистских лагерях.Это происходило снова, на сей раз в Америке. И Феррис принимал в этом участие.— Что здесь происходит? — спросил он у Илзы, закончив отливку самых крупных деталей для какой-то зловещей на вид серповидной части.— Очищение Америки, — ответила она, словно это было что-то само собой разумеющееся.— От чего?— От евреев, негров, азиатов и прочих второсортных людишек. Смитов, например.— Смитов? — переспросил Феррис ДОрр, вспомнив страницы из телефонной книги.— Да, они хуже евреев и всех остальных. Гораздо хуже. Это из-за Смита герр фюрер Блутштурц оказался в инвалидной коляске. Но вы поставите его на ноги!И тут Феррис понял: ненависть не делает различий. Всю жизнь он пытался скрыть свое происхождение, частично из ложного чувства стыда, частично от страха, но зло, которое преследовало его в снах, наконец все же нашло его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75