— И что вы будете делать потом в Мексике? Закроете границы, чтобы никто не убегал из страны? Америка уже десять лет безуспешно пытается остановить поток иммигрантов оттуда. Вы сделаете это за них. Но американцы не настолько умны, чтобы это оценить. В результате вы получите полномасштабную войну.— Нам не нужна полномасштабная война. Это не входит в наши планы.— Но вы все равно подойдете к ней, как слепой, гуляющий над пропастью. Не волнуйтесь, Рабинович избавит вас от лишних хлопот. И когда вы приползете к нему сдаваться, он, возможно, утратит бдительность, и тогда мы наконец сможем его убить, чтобы не дать ни одному идиоту возможности снова использовать его в своих целях.Когда поступили известия о разгроме хваленых советских боевых вертолетов в небе Сорники, посольство погрузилось в тягостное молчание. И только один женский голос выводил задорную мелодию русской песни, которой когда-то научила певунью мать.Министр культуры Сорники полковник Падриль Остонсо находился в Вашингтоне на писательской конференции. В самый разгар дискуссии его срочно позвали к телефону. Он вышел из зала под гром аплодисментов своих коллег.— Мы не можем избавиться от чувства стыда за Америку, — сказал один из писателей, автор нашумевшего романа о похищении американских атомных секретов. — Нам стыдно за свое оружие, за свои танки, а главное — нам стыдно за людей, которые из них стреляют. Не знаю, удастся ли нам когда-нибудь избавиться от этого чувства стыда перед человечеством за то, что происходит сегодня. Единственное, что нам остается, это молиться за нашего брата Падриля Остонсо и выразить ему свою поддержку аплодисментами.Полковник Остонсо поблагодарил коллегу от лица всех борющихся писателей Сорники и подошел к телефону. В качестве министра культуры он курировал писателей и две тюрьмы строгого режима, в которых содержались несогласные с политикой Народного Совета.Писатели, разделявшие чаяния народа, пользовались народной поддержкой и поэтому получали от государства квартиры. Те же, кто выступал против народа, такой поддержкой, естественно, не пользовались и были вынуждены сами заботиться о себе. Если им это удавалось, министерство культуры выясняло, кто оказывает им помощь. А поскольку ни один из писателей не имел права заботиться о себе без разрешения государства, они объявлялись тунеядцами и попадали в тюрьму.В тот самый момент, когда полковник Остонсо направлялся к телефону, одна из американских танковых колонн приближалась к тюрьме, угрожая освободить опасных преступников: поэтов, прозаиков, а также фотографа, имевшего наглость сфотографировать сорниканца, скрывающегося от призыва в народную армию: всякому было ясно, что увековечивать на пленке следует патриотов, добровольно идущих защищать родину, а не жалких отщепенцев.— Что делать с заключенными, товарищ полковник? — услышал Остонсо взволнованный голос в трубке. — Мы не можем их никуда перевести.— У вас есть динамит? Взорвите их.— У нас нет динамита, он идет исключительно на строительные нужды. Мы не видели динамита со времен начала социалистического переустройства нашей родины.— Тогда расстреляйте их.— Все патроны отправляются на фронт.— Что у вас есть?— Тюрьма помещается в старом деревянном бараке, а у моей матери осталась одна спичка из старых запасов, сделанных еще во времена проклятой диктатуры.— Вот и хорошо. Подожгите здание тюрьмы.— А нас не обвинят в чрезмерной жестокости?— Послушайте, кто из нас министр культуры — вы или я? Я отвечаю за писателей. Делайте, что вам говорят!Полковник Остонсо повесил трубку и вернулся в зал заседаний, где его приветствовали аплодисментами.Правда, один из участников писательского форума заявил, что полковник Остонсо не должен участвовать в дискуссии, поскольку он не писатель, а полицейский, но выступавшего тотчас же заклеймили как фашиста. На трибуну поднялся полковник Остонсо и внес предложение не давать слова эмиссарам американского правительства. Это предложение было встречено аплодисментами. Не аплодировали только женщины-писательницы, обиженные тем, что недостаточно широко представлены на этом форуме.В целом дискуссия шла не совсем гладко, ведь писатели есть писатели. Один из ораторов высказался в том плане, что поскольку темой конференции служит свобода писателей, нужно обсуждать именно эту проблему, а не то, сколько женщин-писательниц присутствует на форуме.Другой выступавший договорился до того, что в странах коммунистической ориентации свобода слова преследуется больше, чем где бы то ни было, и призвал отразить этот факт в резолюции съезда. В результате в итоговом документе было указано, что съезд осудил массовое преследование писателей в Соединенных Штатах Америки и других странах. А поскольку слово «другие» можно было отнести и к странам социалистического лагеря, участники писательского форума сочли этот документ продуманным и взвешенным.За последний час войска Рабиновича продвинулись вперед не более чем на сто ярдов. Железный Генерал помчался к головной колонне.— Что происходит? А ну-ка, вылезай отсюда, ленивая желтая собака! — заорал он на сидящего в танке командира.До столицы Сорники оставалось всего три мили. По какому праву ему отравляют минуту торжества? Распаленный одержанной победой, Рабинович был готов на все, даже на смерть. Разумеется, подобный печальный исход был маловероятен, поскольку рядом с ним находился его телохранитель в черном кимоно. Чиун с легкостью отразил бы даже зенитный огонь и при этом благодарил Рабиновича за такую возможность.— Я счастлив, что вы, не желая уклоняться от смертоносных пуль, удостоили меня чести защищать вас, о Великий Ван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81