Он впервые слышал, как у Смита дрогнул голос.
В Малдене все обо всех все знали. Это была маленькая деревушка. Да, эксперимент проводили. Некоторые считали, что его проводило правительство.
На небольшом поле лаборанты в белых халатах осматривали клетки. На поле смотрели все, кроме Римо. Римо умел пользоваться ресурсами человеческого организма, о которых остальные давно позабыли. И одним из них было умение чувствовать опасность. Он смотрел не на поле.
Казалось, само небо говорило ему: “Парень, пришло твое время”. Среди грязно-серых от промышленных выбросов облаков, сверкало быстро сужающееся ярко-голубое кольцо. Но в нем была не голубизна чистого неба, а какое-то почти неоновое сияние. Казалось, будто сапфир подставили под солнечный луч и свет от него сверкает на небе. Римо смотрел, как кольцо стягивается, и тут шофер посмотрел на небо и сказал:
— Вот оно.
Римо насторожила именно его красота. Он видал на своем веку очень драгоценные камни и понимал, как другие люди могут сходить от них с ума, хотя сам, ничего подобного никогда не испытывал. Он вспомнил один из первых уроков, полученных от Чиуна. Смысл его, как и многое другое, чему учил его Римо, он понял много позже. Чиун говорил тогда о том, что к самому красивому в природе следует присматриваться внимательнее.
— Слабые прячутся за тусклыми цветами, стараясь слиться с землей. Но все смертоносное рядится в яркое, чтобы привлекать жертв.
— Ага. А как же бабочки? — спросил Римо.
— Когда увидишь самую красивую в мире бабочку, остановись. Не трогай ее. Не трогай ничего, что вызывает желание потрогать.
— Как скучна будет жизнь.
— А ты думаешь, я рассказываю тебе про развлечения?
— Конечно, — сказал Римо. — Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь.
— Да, — сказал тогда Чиун. — Не понимаешь.
Годы спустя Римо понял, что Чиун учил его думать. Ничто не бывает красивым просто так. Часто наиболее опасное облачается в блеск и сияние, чтобы привлечь жертву. Но то, что увидел Римо в небе, было не красотой-приманкой. Римо увидел за этим безразличие Вселенной. Оно могло уничтожить сотни миллионов жизней, даже не заметив этого, потому что для изначальной логики Вселенной жизнь неважна. Римо смотрел на прекрасное кольцо, сужавшееся у него на глазах и думал обо всех этих вещах, а офицер рядом с ним продолжал твердить, что поле, которое он искал, перед ним.
— Отлично, — сказал Римо своим пассажирам. — Оставайтесь на местах.
— А куда мы денемся? — сказал морской офицер. На его мундире не хватало одной из пятнадцати медалей, полученных им за то, что он никогда не выходил в море. — Я уже целый час не чувствую своих ног.
На поле пахло паленым. Этот уголок Англии был вовсе не зеленым. Здесь была желтая выжженная трава, как будто ее кто-то продержал денек в пустыне. На металлических столах стояли клетки со сгоревшими животными. Римо слышал сладковатый запах паленой плоти. В клетках не двигалось ничего. Несколько человек в белых халатах стояли у столов и заполняли какие-то бланки. Один из лаборантов собирал паленую траву. Другой собирал землю в пробирки и упаковывал их в пластик. Третий пытался завести часы.
— Остановились, — сказал он.
У него был типично британский выговор. Странность этого языка была в том, что по тонам, если пронумеровать их от одного до десяти, можно было определить, к какому классу принадлежит тот или иной человек. Десять — член королевской фамилии, у него акцент сглаженный, один — кокни, и акцент у него резкий, как перечный соус. Человек, жалевший о своих часах имел семерку — один из высших классов с очень легким налетом кокни.
— Привет, — сказал Римо.
— Чем могу вам помочь? — спросил человек, продолжая трясти свои часы.
Еще несколько лаборантов посмотрели на свои часы. У двоих часы шли, у троих — нет. У человека был бледный английский вид, как будто лицо его выцвело от солнца и радости. Лицо, созданное для тоски и печали, и, пожалуй, для глотка виски время от времени, чтобы сделать его более терпимым.
— Даже не услышав, как он говорит, Римо сразу узнал бы в нем англичанина. Американец сначала бы решил проблему с часами, а уж потом стал бы разговаривать с незнакомцем.
— Меня интересует эксперимент. Возможно, здесь опасно, и я хотел бы узнать, что вы делаете, — сказал Римо.
— У нас есть разрешение, сэр, — сказал лаборант.
— На что? — спросил Римо.
— На данный эксперимент.
— А в чем он заключается?
— Это контролируемая безопасная проверка воздействия солнечных лучей, не защищенных озоновым слоем, на окружающую среду. А могу ли я спросить, кого вы представляете?
— Их, — сказал Римо, указывая на машину, забитую сотрудниками органов безопасности.
— Они, безусловно, производят впечатление, но что это за люди?
— Представители ваших органов безопасности.
— Есть ли у них какие-либо удостоверения? Извините, но я должен с ними ознакомиться.
Римо пожал плечами, пошел к машине и попросил сдать ему удостоверения. Один из пассажиров, будучи еще не вполне в себе, протянул ему бумажник.
— Это не ограбление, — сказал Римо.
— А я и не понял, — сказал полуживой сотрудник сверхсекретной службы.
— Нет, — ответил Римо и, присовокупив свое удостоверение к другим удостоверениям и пластиковым значкам с фотографиями, отнес всю кипу лаборанту. Лаборант взглянул на них, и у него перехватило дыхание.
— Боже, среди вас офицер такого ранга!
— Один из них, — сказал Римо. — Здесь еще парень из разведки.
— Да. Понял. Вижу, — сказал лаборант, возвращая удостоверения. Римо сунул их в карман — вдруг снова понадобятся. — Что вам угодно? — спросил лаборант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79