— Немало, — сказал Римо.— Не исключено, что какое-то иностранное правительство решило убрать семейство Липпинкоттов, чтобы они не выполнили особое поручение президента. Мы ничего не знаем толком, но не можем рисковать. Поэтому мы обратились к вам.— Что это за особое поручение? — спросил Римо.— Оно касается валют и положения доллара на мировых рынках.— Ни слова больше! — отмахнулся Римо. — Ненавижу экономику!— А мне это очень интересно, — сказал Чиун, снова поворачиваясь лицом к говорящим. — Расскажите мне.— Тебе понравится, — обнадежил его Римо.Смит послушно принялся объяснять Чиуну, как снижается курс доллара, как из-за этого дорожает американский импорт и как это приводит к удорожанию американских товаров. Из-за роста цен растут зарплаты, хотя производительность труда не увеличивается, а это приводит к инфляции, которая подстегивает безработицу, а из-за безработицы возникает угроза спада...Пока он говорил, Римо, сидя на краю дивана, крутанул барабан воображаемого револьвера, вставил в него патрон, снова крутанул, приставил дуло к виску, взвел затвор и спустил курок. Несуществующая пуля пробила насквозь его голову. Голова упала на плечо. Смит покосился на Римо.— Не обращайте внимания, — призвал Смита Чиун. — Его сегодня не выпустили проветриться в перемену.Римо сидел с безжизненно упавшей на плечо головой, пока Смит не закончил.— Понятно, — молвил Чиун. — Мы будем охранять Липпинкоттов, поскольку это чрезвычайно важно.Римо выпрямился.— Как это «будем»? Кто это решил?— Руби Гонзалес сказала, что вы с радостью согласитесь выполнить это задание, — пояснил Смит.— У Руби вышли все козыри, — сказал Римо. — Я ее больше не боюсь. — Он вытащил из кармана два мягких резиновых конуса. — Это затычки. При следующей встрече с ней я заткну ими уши, и пускай она вопит сколько влезет — это не произведет на меня ни малейшего впечатления. Кстати, где она?— Она занята тем же делом, — сказал Смит. — Пытается выследить человека, написавшего президенту письмо насчет Липпинкоттов.— Где конкретно?— В Нью-Йорке, — ответил Смит и показал в ту сторону, где на расстоянии четырех миль высился город Нью-Йорк.Римо поднял оконную раму и высунулся наружу.— Руби! — крикнул он во тьму. — Я тебя больше не боюсь!Он сделал вид, будто прислушивается, а потом отошел от окна.— Она говорит, что пока ничего не выяснила.— Я ничего не слышал, — сказал Смит.— Тут всего четыре мили, — сказал Рима. — На таком расстоянии слышен даже шепот Руби.— Приятная женщина, — сказал Чиун. — Она может родить чудесных ребятишек.— И думать забудь, Чиун! — сказал Римо.— Верно, — согласился Чиун и продолжил сценическим шепотом, обращаясь к Смиту: — Руби на него не польстится. Она неоднократно говорила мне, что считает Римо слишком уродливым, чтобы стать отцом ее детей.— Что? — окликнул его Рамо.— Руби сказала кое-что еще, — вспомнил Смит. — Воспроизвожу буквально: «Передайте этому тупице, что я разберусь в этом сама, не дожидаясь его».— Так и сказала? — насторожился Римо.Смит кивнул и продолжал:— Элмер Липпинкотт-старший находится у себя в Уайт-Плейнс. Он ждет вас. Ему сказали, что вы — консультанты правительства, которым поручено предложить его семейству новую систему безопасности. Держите со мной связь: я передам вам, что удалось разузнать Руби.— Обойдемся, — сказал Римо. — Мы сами все выясним еще до того, как она найдет, где припарковаться.После ухода Смита Римо сказал Чиуну:— Я по-прежнему считаю, что охранять Липпинкоттов — глупое занятие, папочка. Разве мы телохранители? Пускай наймут себе охрану.— Ты совершенно прав, — ответил Чиун.— Погоди-ка! Повтори это еще раз.— Ты совершенно прав. Зачем повторять?— Мне захотелось насладиться звуком этих слов, — сказал Римо. — Если я совершенно прав, то зачем нам этим заниматься?— Очень просто. Ты слышал, что говорил император Смит. Если мы сделаем это, то сэкономим Америке уйму долларов. Естественно, в таком случае часть долларов перейдет нам.— Говоря о спасении доллара, Смит имел в виду совсем не это, — возразил Римо.— Разве? — огорчился Чиун. — О, человеческое двуличие! Учти, Римо, за свою историю Дом Синанджу работал на многих императоров, но этот — единственный, который никогда не говорит того, что на самом деле подразумевает, и всегда подразумевает не то, что говорит.— Это точно, — сказал Римо. — Но мы все равно будем выполнять задание.— Зачем?— Чтобы преподать урок Руби. — Сказав это, Римо вернулся к открытому окну, высунулся и крикнул: — Руби, ты меня слышишь? Мы уже идем!Шестью этажами ниже ему ответил густой техасский бас:— Заткнись, парень! У нас на этой неделе игра.— Исчезни! — откликнулся Римо.— Что ты сказал, парень?— Ты не только тупой, но и глухой? Я сказал «исчезни».— Ты в каком номере, парень?— А капитаны ваших болельщиков — уроды! — присовокупил Римо.Так была обеспечена победа команды «Гиганты» в первой игре сезона: все защитники первой линии «Далласских ковбоев» за два дня до встречи угодили в больницу. Игроки общим весом в полторы тонны предпочли наврать тренеру, что больны, а не признаться, что на самом деле у них вышла потасовка с одним дряхлым азиатом и одним худощавым бельм в холле четырнадцатого этажа гостиницы «Мидоулендс-Хилтон», в результате которой все они разлетелись по углам, как кегли. Противник, обрадовавшись прорехам в защите «Ковбоев», озверел и выиграл 9:8, причем выигрыш был бы сухим, если бы «Гиганты», устремившись вперед, не забыли об обороне. Римо и Чиун не видели матча: они находились в Нью-Йорке. Глава пятая Элмер Липпинкотт-старший тихо поднялся с огромной кровати, стараясь не разбудить спавшую рядом с ним жену Глорию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39