Римо опять поднялся на пятый этаж и пошел по длинному коридору в дальний конец нового крыла, где было больше палат. Он останавливался у дверей, прислушиваясь к дыханию больных. Дежурная медсестра должна была находиться дальше по коридору, и, сосредоточив слух в том направлении, Римо различил звук шариковой ручки, скользившей по бумаге. Сестра что-то писала. Но это могла быть и не сестра. Римо вслушался напряженнее и уловил слабое шуршание материи, сопровождавшее движение авторучки. Видимо, это шуршит нейлоновая униформа медсестры. «Совсем неплохо», – подумал он.
Римо переключил свое внимание на дверь третьей по счету палаты. Она была приоткрыта.
Римо попытался отвлечься от всех других звуков на этаже и прислушался. Да. В этой палате находятся двое. Два мужчины. Нет, минутку, там есть женщина. Мужчина дышал неглубоко и носом. Дыхание женщины было более глубоким и медленным.
«Римо, ты ошибаешься. Что может делать женщина в одной палате с мужчиной?»
Он вновь прислушался. Точно, там были мужчина и женщина, даже если они и не должны были быть вместе.
Именно этого и не хватало для полноты картины сегодняшнего вечера: значит, и со слухом у него плохо. Римо прошел вперед вдоль стены, пока ее оказался напротив приоткрытой двери. Медсестру все еще не было видно, если только это действительно была медсестра.
Римо вошел в темную палату. Там стояли две кровати. На одной спал мужчина, на другой женщина.
О'кей. Значит, со слухом пока все в порядке. Но что мужчина и женщина делают в одной палате? Что за порядки в этой больнице? Что за вседозволенность?
Немного успокоившись, Римо вышел в коридор. Заметив в конце его медсестру, что-то писавшую сидя за столом, он направился к ней. Сестра подняла голову и увидела его. На лице ее отразилось удивление, и рука дотянулась к телефону.
Римо, улыбаясь, подошел к ней.
– Привет, – сказал он.
– Кто вы такой? – спросила она, все еще держа руку на телефоне.
– Ну, вообще-то я член государственной комиссии по контролю нравов и морали и мне интересно знать, что делают мужчина и женщина в пятьсот шестьдесят первой палате?
– Это мистер Даунхеймер. Его жена находится с ним, пока он поправляется после операции. Но кто вам позволил войти сюда?
– Ничто не может остановить меня в борьбе с безнравственностью, – произнес Римо. – Ее надо вырывать с корнем, если мы хотим сохранить моральный дух в республике. У нас ведь настоящая республика, не то что в Европе.
– Но…
– Многие думают, что у нас демократия, но это не так. Спросите Чиуна. Он полагает, что здесь империя, но это тоже неверно. У нас республика.
– Я все же вызову коменданта, – сказала сестра, снимая трубку.
– Я никогда не встречал коменданта, который знал бы, чем отличается европейская демократия от нашей республики, – сказал Римо. – Но если вы считаете, что он может принять участие в нашем разговоре, то зовите. Хотя сейчас уже поздно, и мне пора уходить.
– Комендант покажет вам, где выход.
– Выход? Я не собираюсь выходить отсюда. Я просто пойду в свою палату.
– Где ваша палата?
Сестра была блондинкой и держалась довольно бойко. На груди у нее была приколота табличка с именем «Нэнси». У Римо мелькнула идея, а не пригласить ли ее к себе. Но Чиун будет против. Кроме того, она, похоже, человек добросовестный, а значит, не покинет пост.
– Я лежу в пятьсот пятнадцатой палате, – сказал Римо. – Вон там. – Он показал большим пальцем через плечо. – Я мистер Уильямс.
– Вы тот самый мистер Уильямс?
– Не знаю, тот я Уильямс или не тот. Я просто старый мистер Уильямс, любитель повеселиться и уклониться от уплаты налогов, миллиардер-отшельник.
Сестра была в замешательстве.
– О-о! – Она положила трубку на место. – Я слышала, что вас поместили на нашем этаже, но не ожидала вас увидеть.
– Сделайте одолжение, Нэнси, никому не говорите, что я здесь. Я не хочу, чтобы сюда сбежались репортеры. Хорошо?
– Конечно!
– Договорились. Вы дежурите завтра ночью?
Сестра кивнула.
– Замечательно. Тогда я тайком загляну к вам, и мы побеседуем.
– Это было бы здорово.
Римо повернулся и увидел справа двойные двери с надписью «Посторонним вход воспрещен».
– Туда нельзя, мистер Уильямс, – сказала сестра.
– А что там?
– Лаборатория. Туда никого не пускают. Вам надо обойти кругом.
– О'кей. Увидимся завтра.
Римо улыбнулся ей на прощание и заскользил по коридору.
Когда он вернулся в палату, то чувствовал себя гораздо лучше. Общение с Нэнси оказалось благотворным, и ему не пришлось никого убивать.
Римо лег, улыбаясь сам себе, в душе его были мир и покой. Уже засыпая, он услышал:
– Хм-м-м-м-н-н-н-к!
– Чертов китаец, – прошептал он и заснул с мыслью о лаборатории.
Глава двенадцатая
– Я не спал всю ночь!
Чиун, одетый в длинное зеленое кимоно, стоял у окна гостиной.
– Разве? – спросил Римо.
– Меня постоянно будил какой-то неприятный звук. Но, проснувшись, я ничего не видел и не слышал. Очень странно. Ты ничего не слышал?
– Длинный такой, противный звук, вроде «хм-м-мм-н-н-н-к»?
– Да, точно.
– Нет, не слышал. Сегодня ночью послушаем вместе и узнаем, что это такое.
Чиун посмотрел Римо в упор, проверяя, не врет ли он, но ничего не заметил.
– Иногда ты бываешь хорошим сыном.
– Спасибо, папочка.
– Даже несмотря на то, что ты отказываешься преподнести мне рождественский подарок, о котором я прошу, хотя я подарил тебе красивое дерево.
Римо со вздохом отвернулся. Когда-нибудь все же придется подарить Чиуну Барбру Стрейзанд.
Приняв душ, Римо поинтересовался у Чиуна:
– Что ты сегодня собираешься делать, папочка?
– Я хотел бы посмотреть, как добрые врачи исцеляют больных и спасают умирающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42