Но до самой глубины души — если кто-нибудь когда-нибудь мог до нее добраться — Пу Каянг являла собой средоточие всех неприятных черт, которыми только может обладать женщина, а это куда хуже физических недостатков.В первые же три минуты, проведенные в отеле «Царь Давид», Пу умудрилась усвоить замашки и интонации обвешанных бриллиантами морщинистых матрон с Лонг-Айленда или с нефтяных скважин Техаса.Из Лондона Пу вернулась, переняв худшие черты британской аристократии, — высокомерие, снобизм и стремление к всеобщему обожанию.А теперь она еще набивалась к нему в партнеры.А ее матушка? Пу пользовалась ею, как собственным и весьма тяжелым мини-тараном. Римо все чаще становилось жаль забитого и вымотанного пекаря. В доме, где правят женщины, ему оставалось положение раба — и не больше.Вообще Римо давно заметил, даже самые обаятельные дамы в Синанджу относились к мужчине как к некоему орудию, которому природа дала функции производителя и кормильца. Например, от Чиуна он ни разу не слышал доброго слова в адрес его покойной жены, хотя вместе они прожили без малого лет сорок. Правда, Мастеров обычно мало интересовали женщины — у них было искусство Синанджу. Это было их единственной и главной привязанностью — большей, чем невеста, любовница или жена. Дом Синанджу да пребудет в веках! Все остальное неважно.И поэтому Римо, американского гражданина и уроженца города Ньюарка, объединяло с наследниками древнего корейского рода чувство, далеко превосходившее все известные виды человеческих взаимоотношений. Это было совместное знание, совместная принадлежность к Синанджу. И даже когда они с Чиуном полностью расходились во взглядах, привычках, они оставались ближе друг другу, чем однояйцевые близнецы. И потому в данный момент Римо пытался объяснить ситуацию Смиту — и не мог сделать этого.— Он сразу узнал Эрисона. В самом начале. Еще у Литл Биг Хорн, в Дакоте — помните?— Помню. И кто же он?— Этого-то он мне сказать пока и не может.— Это почему? Послушайте, вы, по-моему, до сих пор не поняли, с чем имеете дело. Этот человек — вещь, субстанция, не знаю что, — остановить которого нет возможности.— Я же остановил его.— Нет, не остановили, Римо, — ответил Смит.И снова начал задавать бесконечные вопросы, выспрашивая мельчайшие детали всех трех столкновений с Эрисоном. И чем больше подробностей припоминал Римо, тем мрачнее делался доктор Смит.— Повторяю вам, Римо, — и теперь я уяснил это четко — перед нами человек, или робот, или что-то еще, чему нет возможности противодействовать. Все детали ваших с ним встреч показывают, что он оставлял начатое исключительно по собственной воле, а не по причине принятых вами мер.— Физически — да, я еще не могу с ним справиться. Но в свитках Синанджу наверняка есть ответ и на это.— Не знаю, какой ответ вы надеетесь найти. Знаете, что по-настоящему беспокоит меня и, соответственно, президента?Отвернувшись от жены пекаря, Римо вперил взгляд в мутное слюдяное окно. Стоял полдень, жаркое солнце словно пыталось высушить холодные свинцовые волны залива. В небе носились и кричали чайки, словно хлопья снега, падая на воду, на камни, на рыбацкие суда.— Понимаете, за всеми его действиями нет видимой мотивации. Он — как ракета, выпущенная наобум. Своими акциями он не преследует никакой цели. Вначале он помогает индейцам встать на тропу войны, затем собирает идрийцев для захвата американского авианосца, а вслед за тем организует банду ирландских уголовников и превращает их в одно из лучших боевых подразделений во всей Европе! А потом исчезает, все им созданное разваливается, но он появляется и начинает все снова. Для чего ему это? Где логика?— У него вроде бы какие-то старые счеты с Домом Синанджу. Недаром Чиун сразу узнал его.— Ну хорошо. Вы знаете Синанджу, Римо. Много ли у Дома Синанджу врагов?— Да нету их! В этом-то и загвоздка. Нигде в свитках ни о каких врагах ни слова не сказано. Но... не волнуйтесь, Смитти.— Вы серьезно мне это предлагаете?— Вполне серьезно. Потому что Чиун обещал научить меня, как с ним справиться.— Надеюсь только на это. Потому что сегодня утром кто-то выкрал в Ватикане папу римского. Итальянская полиция, которой доступа в Ватикан нет, сообщает, что впервые за многие столетия папская гвардия приведена в боевую готовность.— Отлично. Явно работа Эрисона. Вот теперь Чиун пускай мне все и покажет.Для поездки в Рим Чиун выбрал черное кимоно с серебряной вышивкой — дар, полученный Домом Синанджу несколько столетий назад от одного знатного итальянского рода.На угольно-черных складках среди прихотливого орнамента была вышита надпись:«Дому, снискавшему наше безграничное уважение, дар рода Борджиа, отныне и впредь верных и преданнейших друзей».— Это кимоно ни разу не надевали с тех пор, как получивший его Мастер вернулся из Италии, — объяснял Чиун, пока узенькая долбленка везла их к стоявшему в двух милях от берега авианосцу, с которого военный самолет Тихоокеанской флотилии должен был доставить их в Рим. — Симпатичная была семья — эти Борджиа. Только слишком любили все делать сами. А умели делать не все. Лукреция Борджиа, например, пользовалась ядами, но поскольку считала, что главное в работе ассасина — акт умерщвления врага, вся семья до сих пор пользуется дурной славой. Как часто благополучное царствование рушится из-за излишней самонадеянности владык! Они думают, что сумеют все сделать сами — ведь в наших руках все так просто выглядит.— Так что ты собираешься делать с Эрисоном? — прервал рефлексии наставника Римо.— Увидишь.— Я бы предпочел знать заранее.— Я тоже предпочел бы, чтобы ты знал, но ты не знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64