неужели все Мастера Синанджу в течение сотен лет учили язык лони только потому, что не выполнили какой-то договор? Да они, наверное, давно уже забыли про этот должок. А сколько, интересно, еще языков ты хорошо знаешь?– По настоящему хорошо?– Ага.– Один. Мой родной. Остальными я только пользуюсь.Скользнув взглядом по киоску, Римо заметил среди всего прочего экземпляр газеты «Нью-Йорк Таймс», продававшийся за два с половиной доллара. Как следовало из сообщения на первой странице газеты, на телевидении нашли возможность изменить время трансляции репортажей по Уотергейту. Возобновлены передачи «мыльных опер».– В Штатах снова запустили «Пока Земля вертится», – шепнул Римо.– Что? – выдохнул Чиун.– Твои сериалы. Их снова показывают.Чиун пошевелил губами, как будто намереваясь что-то сказать, но у него ничего не получилось. Когда к нему вернулся дар речи, он молвил:– Я уехал из Америки, потому что оставлял за собой пустоту. Америка обманула меня. Как они могли вот так просто возобновить передачи, которые они же так просто отменили?– Не знаю, папуля. Но, думаю, следует поторопиться, чтобы поскорее вернуться в Штаты, не так ли? Свое уважение к лони ты можешь выразить как-нибудь потом. Если уж они прождали пару тысяч лет, им ничего не стоит подождать еще годик-другой.Впервые в жизни Римо увидел, что Чиун колеблется.В этот момент армейский капитан, с которым они разговаривали, подошел к ним и сказал на чистейшем английском языке:– Я и мои солдаты, сэр, восхищены миленькой лонийской сказкой, которую вы нам рассказали. Чтобы выразить нашу благодарность, мы будем рады отвезти ваш багаж всего за сто американских долларов.Римо зажал руками рот, чтобы не рассмеяться.И тут Чиун дал волю своим чувствам. Тощий азиат, как ураган, набросился на газеты, разрывая их в мелкие клочья. Газетный стенд врезался в стенной стеллаж, стенной стеллаж – в продавца, а продавец вместе со стендом, стеллажом и тем, что осталось от газет, – в переплетение трубок неоновых ламп рекламного щита. По залу аэропорта Бусати порхали, медленно опускаясь, белые, как снежинки, клочки бумаги.– Это вероломство не останется безнаказанным, – объявил Чиун.Капитан, который хотел заставить их раскошелиться, начал было пятиться назад, но услышав то, что сказал ему Чиун, остановился.В этот раз Чиун не переводил Римо содержание своего разговора с капитаном. Закончив переговоры, Чиун дал Римо знак следовать за ним. Когда они шли за капитаном, он тихо сказал:– Эти люди – не лони.– Хорошо. Поедем в город и закончим то, ради чего мы сюда явились.– Но сначала я должен закончить то, ради чего я сюда явился, – безапелляционно ответил Чиун.Они уже несколько часов тащились по равнине Бусати. Римо продолжал выковыривать из карманов клочки газетной бумаги и ворчать, что Чиун обманул его, заставив поверить, будто они возвращаются в город.– Я же тебе сказал, – объяснял Чиун, – более старый контракт имеет преимущество.– Это не решает мою проблему, папочка.– С глупым разговаривать бесполезно.– И мне, и тебе платит один и тот же хозяин. Мы обязаны выполнять его задание, но этого не делаем.– Если тебе так надо, можешь отправляться в свой город, но только без меня.– Это каким же образом? – возмутился Римо, оглядывая равнину. – Я даже не знаю, где мы сейчас находимся.– А когда ты что знал? – съехидничал Чиун и бодро зашагал дальше, к виднеющимся вдали горам.Они шли целый день. Римо сетовал на то, что провалит здание, что лони, можно не сомневаться, ограбят их в первой же деревне, жаловался на изнуряющий зной выжженной солнцем равнины, которую Чиун упорно называл «пышными предгорными садами», поскольку, объяснял он Римо, в свое время здесь были красивейшие в мире сады.– Лони, должно быть, неплохо заплатили тогда твоим предкам, – сказал Римо.– Они умели ценить настоящую работу.– Вот увидишь, они накинутся на нас, как только сообразят, что их больше.– Лони – честные, справедливые и порядочные люди.– Да, заплатили вам явно недурственно, – ворчал Римо. Чувствовал он себя прескверно: пропыленный, грязный, покрытий липким потом… Еще бы – двое суток не менял белья. А Чиуну, с его семью сундуками одежды, хоть бы что.К тому времени, когда они начали подниматься в горы, на древний континент, во всем ее величии, внушающем благоговейный трепет, пала ночь. Римо сразу заметил, что продвигались они не просто по горным тропинкам, а по уступам, вырубленным в камне, и за прошедшие века стертым ногами человека.Они продолжали упорно двигаться вперед – все выше и выше, в ночные горы. Римо был изумлен выносливостью солдат, шагающих под грузом чиунова багажа.За очередным поворотом они увидели огонь, горящий на высокой стене.Чиун сложил рупором ладони и что-то прокричал на лонийском диалекте суахили.– Я им сказал, что это я, – объяснил он Римо.– Ну, сейчас мы получим, – сказал Римо, готовясь к худшему.Из проемов в стене показались люди с факелами и копьями, всего несколько человек, которые сначала отступили назад, выжидая, пока их не набралось побольше, а тогда двинулись вперед. Свет их факелов ослепительно сиял в ночной темноте.Слишком много людей и копий, чтобы удрать целым и невредимым. Римо решил пробраться через центр, приготовившись получить несколько ран, а потом, не останавливаясь бежать. Отступать было некуда. Позади себя он слышал стук сбрасываемых на землю сундуков Чиуна и топот ринувшихся назад солдат хауса.К удивлению Римо лони не стали их преследовать. Вместо этого, приблизившись на расстояние полета копья, они пали на колени и в унисон молитвенно вскричали:– Синанджу! Синанджу! Синанджу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48