ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Мы потеряли в тот день одного человека, но нам удалось вовремя заметить приближение атакующих, и двадцать наших лучников приготовились встретить их, притаившись в придорожной канаве и за изгородью. От первых же стрел семеро нападающих вылетели из седла, а потом мы схватились с врагом.
Сам раубриттер — здоровенный рыцарь в черных доспехах — атаковал наш строй неподалеку от меня, и я выехал ему навстречу. Сильнейшим ударом по шлему он вышиб меня из седла; впервые в жизни я был сброшен с лошади. В голове зазвенело. Потрясенный и разъяренный, я прыгнул на него. Он торопливо ударил, промахнулся, потерял равновесие, и я стащил его с седла. Мы бились на мечах, пешими, оскальзываясь на мокрой траве, и нас поливал дождь.
Рыцарь был силен в бою на мечах и не сомневался в победе. Мое франкское воспитание многому меня научило, но особенно искусны в единоборстве были мавры, и скоро я его сильно прижал. Он сделал ложный выпад, тут же вывернул меч кверху, целясь в глаза, и рассек мне скулу — кровь так и хлынула.
Наши клинки скрестились, потом разошлись, и я сделал выпад, метя в горло. Противник уклонился, но мой клинок тоже задел ему лицо. Я быстро повернул руку, не отводя оружия назад в положение защиты, и резанул его по шее, однако лишь оцарапал.
В голове у меня толчками билась боль, и ноги, всегда такие сильные и упругие, стали уставать. Он намеревался нанести мне мощный удар, но промахнулся, и в ответ я пустил в ход дамасский кинжал — вот это была сталь, так уж сталь: острие пробило ему шлем. Великан отшатнулся, и мой заключительный выпад прикончил его.
Повернувшись, я увидел, что мы окружены нашими людьми — теперь они приветствовали меня дружными криками одобрения.
У меня ноги дрожали; Сафия принялась останавливать кровь, бьющую из моей щеки, — теперь я всю жизнь буду носить на этом месте шрам.
Кровь меня беспокоила меньше, чем мысль, что, нанеси он такой удар хорошим мечом, вроде моего, теперь не ему, а мне пришлось бы валяться трупом на мокрой траве. Я был слишком неосторожен, опасно неосторожен…
Когда раубриттер пал, наши погнали его свору и напали на замок, ворвавшись туда прежде, чем гарнизону удалось поднять мост. Впервые я имел возможность увидеть, как действуют мои компаньоны в качестве боевого отряда, потому что по сравнению с этим боем все наши прежние сражения были просто мимолетными стычками.
Мы прочесали залы замка, предавая мечу всех, кто оказывал сопротивление. Нашли там несколько деревенских женщин, содержавшихся в плену, и освободили их. Мы оставили им свиней и птицу — пусть пользуются, — но тщательно обыскали замок и унесли с собой все ценности.
Этот раубриттер долго держал в страхе всю округу, и в деревнях нас приветствовали, как избавителей.
* * *
День за днем двигались мы на север. Позади осталась Монтобанская ярмарка, а до следующей было ещё далеко. Фон Гильдерштерн сказал, что мы переправимся через Сену у Манта.
Мне было знакомо это место, потому что там убили Вильгельма Завоевателя, когда его конь споткнулся о горящую головню. Вильгельм зверски вырезал все мужское население города, который потом объявил своим владением.
Тихой ночью, под небом, усеянным звездами, мы встали лагерем невдалеке от Рена, у реки Вилен. Оглядываясь вокруг, я думал: «Вот моя страна; здесь мой народ».
У нашего костра присел на корточки какой-то крестьянин с хитрыми, бегающими глазками и свалявшимися грязными волосами. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Наконец я вспомнил: он был из челяди Турнеминя.
Крестьянин меня не заметил, и я быстро зашагал к гансграфу — тот сидел за стаканом глинтвейна.
— Если я не ошибся, это шпион. Предлагаю, чтобы с полдюжины наших людей притворились больными, а остальные изобразили беззаботность. Так мы можем подтолкнуть Турнеминя к нападению.
Гансграф подумал, пока неспешно пил глинтвейн, — и дал согласие.
Через несколько минут два десятка наших развалились на постелях, а мы следили за крестьянином, который вынюхивал все кругом, а потом потихоньку ускользнул. Позже послышался топот лошади, галопом уносящейся в ночь, — лошадь нам пришлось для него оставить.
Мое восхищение гансграфом возросло до предела: так молниеносно он двигался и распоряжался.
Далеко ли поджидают враги, мы не знали. Мы разложили тюки с товарами так, чтобы было похоже на спящих людей, а в костры подбросили дров — пусть горят подольше.
Выслали вперед дозорных, которые должны были заблаговременно предупредить о приближении Турнеминя; несколько человек остались охранять женщин, товары и раненых, которые не оправились ещё после боя с раубриттером.
Они налетели стремительно.
Мы услышали грохот копыт, раздавшийся внезапно, с расчетом на ошеломляющую неожиданность удара. Им, должно быть, все представлялось простым и ясным, потому что атаковали они беспорядочно, тыкая мечами и копьями в мешки, — нехитрая уловка сделала свое дело. В миг, когда все спуталось и смешалось, наши лучники разом выпустили стрелы.
Турнеминь, старый боец, сразу же увидел ловушку и, не успели пропеть тетивы, закричал, давая команду отступать.
Стрелы попали в цель, и мы ударили на них из рощицы, где скрывались.
Надо мной возник огромного роста детина с занесенным боевым топором. Однако его удар, достаточно мощный, чтобы перерубить меня поперек, не достиг цели. Мой быстрый арабский конь стрелой метнулся мимо воина, и я нанес мечом страшный удар назад, наотмашь.
Удар пришелся туда, куда я метил, — в шею, сбоку, в место, не прикрытое доспехом. Топор выпал из мертвой руки, и чужая лошадь унеслась галопом; голова всадника безжизненно раскачивалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154