— Сколько за них?
— Мэм, — покачал головой барышник, — я не обманываю леди. Что касается этих лошадок, то у них нет зубов и они годятся разве что на живодерню.
— Даю десять долларов за обеих, какие они есть.
— Согласен, — ответил барышник, — однако я вас предупредил, мэм.
— Ну конечно, — согласилась мама. Потом повернулась к скотокрадам, жавшимся на пронизывающем ветру. —Давайте, ребята, забирайтесь-ка на этих лошадей… забирайтесь!
Ухватившись за холки, они вскарабкались на кляч. Хребты этого старого вороньего корма выпирали, как колья забора.
Она отконвоировала их из городка к самому краю Красной Пустыни. Мы ехали чуть поодаль, потом мама остановилась.
— Вы, ребята, крадете чужих коров, но мы не собираемся вешать вас… на этот раз. Мы дадим вам фору. У меня и моих мальчиков есть ружья. Мы не станем стрелять, пока вы не отъедете на триста ярдов. Поэтому советую уносить ноги как можно быстрее.
— Мэм, — взмолился один из них, тот, что пониже ростом и с красной рожей, — эти лошади не годятся для езды. Отдайте нам хотя бы штаны! Или седла! Их хребты способны разрезать человека пополам и…
— Двести пятьдесят ярдов, ребята. А если еще хоть одно слово — сто!
И они поскакали.
Мама позволила им убраться на четыреста ярдов и лишь тогда выстрелила, да и то вверх. Старый «спенсер» рявкнул, наши двое джентльменов, босые и в нижнем белье, ворвались в Красную Пустыню на худосочных клячах, и я им ничуть не завидовал.
Да, такова была моя мама. Добрая, но непоколебимая.
Глава 3
Мы отогнали скот домой, однако мама так и не забыла и не простила того, кого мы знали как Генри. Он предал доверие, а мама считала, что это самый страшный из всех грехов. И вот он сидел теперь по другую сторону стола — слепой старик, всего лишь оболочка того прежнего красивого молодца, каким я его помнил.
Конечно же его работники не знали его другим, и им можно простить их поведение. Обыкновенные пастухи, они честно отрабатывали свое жалованье: гоняли скот, и преданность хозяйскому клейму стала основным правилом их жизни. Они готовы были терпеть лишения, драться и умирать за его скот и за свое жалованье — тридцать долларов в месяц… если вообще получали его.
Они понятия не имели о его прошлом, а я знал, но что собирался делать?
На этот вопрос я не находил ответа. Решение за меня принял Бэлч — тогда еще, при нашей первой встрече. Его готовность переступить через кого угодно меня раздражала.
Угодий здесь вполне хватало на всех, и не было никакой необходимости вытеснять остальных.
— Я останусь, Розитер, — сказал я. — Хинг говорил, вы скоро будете собирать скот.
— Да. В Котловине только шесть ранчо, если тебе нравится их так называть, однако мы намерены собрать свой скот, заклеймить его и отогнать на станцию. Останешься — пригодишься. Нам нужны любые работники, каких мы только можем заполучить.
Когда я вошел в барак, там шла игра в шашки. Шашек не хватало, поэтому Хинг играл пробками от бутылок, которых на ранчо, похоже, скопилось в избытке.
При моем появлении Хинг метнул на меня быстрый, испытующий взгляд, но ничего не сказал. Ропер углубился в изучение шашечной доски и даже не поднял глаз.
Денни растянулся на койке с потрепанным журналом в руках.
— Вы остаетесь? — спросил он.
— Похоже на то, — ответил я, развертывая скатанное одеяло и принимаясь устраивать себе постель на коровьей шкуре.
Сделав ход, Хинг бросил:
— Тогда будешь выполнять мои указания. Стадо, которое пасется к западу отсюда, мы оставим напоследок. У нас есть еще один работник, — добавил он. — Сегодня ночует в хижине к востоку от ранчо. — Он взглянул на меня. — Ты не имеешь ничего против, чтобы работать вместе с мексиканцем?
— Нет, черт возьми. Если он знает, что делать. В последнем хозяйстве, куда я нанимался, их было четверо или пятеро. Отменные работники… из самых лучших.
— Этот хорошо разбирается в скоте и отлично владеет лассо. Он пришел к нам пару недель назад, его зовут Фуэнтес. — Хинг сделал ход дамкой. — Утром начнем сгонять скот. Гони все, что попадется. Соберем стадо на равнине, что по эту сторону ручья. Тебе надо всего лишь осмотреть расселины и пригнать скот сюда. В хижине есть еда, и вы с Фуэнтесом можете готовить по очереди. Большую часть времени ты будешь находиться за восемь-десять миль от дома в глубине холмов.
— Как насчет лошадей?
— Когда к нам пришел Фуэнтес, он с Денни пригнал шестнадцать голов, к тому же на ранчо бегает еще несколько объезженных лошадей. — Хинг помолчал. — Тут дикие места, того и гляди, наткнешься на старого бодливого бугая, которого никто не беспокоил много лет. Можно также набрести на стадо, которое никто не клеймил, но если очутитесь в непролазном кустарнике, то уступи там управляться Фуэнтесу. Ему не раз доводилось пробираться сквозь кустарник, и он привык передвигаться по густым зарослям.
На рассвете работники разъехались, а я принялся упаковывать вещи. И пока не пристроил на вьючную лошадь свернутую постель и поклажу, не пошел завтракать.
Генри Розитера не было видно. Но на кухне меня встретила Барби-Энн.
— Вы не пришли к завтраку, поэтому я оставила его для вас на плите.
— Спасибо. Я собирал вещи.
Она поставила на стол еду, потом налила кофе. Две чашки.
— Едете в хижину?
— Здесь только одна хижина?
— Было две. Кто-то сжег одну — на запад отсюда — всего несколько недель назад.
Она помолчала.
— Это какая-то дикость. Недавно Фуэнтес убил медведя. И видел еще нескольких. Медведь ел теленка.
— Наверно, волки загрызли. Обычно медведи не трогают домашний скот, но подъедают падаль.
На окнах висели занавески, а сам дом имел до болезненности аккуратный вид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73