У каждого всадника было по нескольку коней, и он пересаживался с лошади на лошадь, не останавливаясь в пути. Монголы пили кобылье молоко и кровь своих же коней.
Бандит воззрился на девушку во все глаза.
— Да ну! И подраться небось не дураки?
— Воинов свирепее история не знала. Сровняли с землей сотни городов.
— Держу пари, что на племя черноногих им нарваться не доводилось. Эти черноногие — парни не промах! Тоже драться умеют. Я жил среди них. Вот возьму и вернусь к ним, и никто меня пальцем не тронет, даже армия. Буду делать все, что душе угодно, — бахвалился бандит. — А потом удеру к черноногим — только меня и видели. — Нобль поглядел на девушку, глаза его недобро вспыхнули. — Вот увезу тебя к ним, и даже твой папаша тебя не разыщет. Так и не узнает, что с тобой сталось.
Разговор принимал опасное направление.
— Я слышала, что индейцев разговорить непросто, но разве подарками их не подкупишь? Предположим, что отец предложит им богатые дары? — улыбнулась девушка.
Бандит покачал головой, но видно было, что эта мысль ему не пришлась по душе.
— Черта с два выгорит у него дело. Ему придется откупить тебя у меня, а ежели я не захочу продавать, так и не продам. А уж скво из племени черноногих, они из тебя всю душу вытрясут! Сущие стервы. Лучше попасться в руки индейцев-вождей, чем их скво!
— У моего отца много друзей среди индейцев. Он в большой дружбе с вождем Багряное Облако.
— Красное Облако из племени сиу. Черноногие плевать на него хотели, да и чероки тоже. — Нобль поднялся на ноги. — Спать будешь прямо здесь. Выедем ближе к полудню.
Нобль ушел приглядеть за лошадьми, а девушка принялась дергать траву, сооружая себе ложе помягче. Под руку ей попался округлый камень величиной с кулак. Барда осмотрела находку и положила поближе, так, чтобы можно было дотянуться. Девушка оглянулась по сторонам, ища, не найдется ли короткой палки, что при необходимости послужит оружием, но так ничего и не нашла. Все палки лежали в костре и уже изрядно обгорели.
Девушка опустилась на землю и устало откинулась к стволу дерева. Сквозь крону она различала небо, то же самое утреннее небо, что видела дома, в Мэриленде… Как это было давно, как далеко!
Барде вспомнились школьные годы, бабушка, дом… трудно поверить, что она здесь, и в таком отчаянном положении. Но никому не дано знать, что произойдет в следующую минуту. Одно мгновение — и мирной жизни конец, и впереди — сплошной ужас.
При этой мысли Барда вздрогнула. Она привыкла к легкой жизни. Не то чтобы поначалу ей нравились армейские гарнизоны, нет; тогда девушке казалось, что жизнь ее полна трудностей. Теперь-то она поняла, что до сих пор жила под колпаком, словно оранжерейное растение, надежно защищенная границами, заслонами, заборами, условностями и ритуалами цивилизации. Барда убедилась, что мира совсем не знает, благодаря многочисленным оградам, что возвели вокруг нее мужчины; однако как эфемерны эти ограды, как быстро могут растаять в воздухе, уничтожая даже тех, кто с нетерпением ждал перемен.
А ведь когда-то девушка ощущала себя как в клетке! Она чувствовала, что хочет большего, а сама понятия не имела, как мало приспособлена для тяжелых испытаний. Она мечтала о Диком Западе, а когда оказалась на его окраинах, так даже ленч готовила из покупных продуктов и шагу ступить не могла без защиты и поддержки, которыми неизменно обеспечивало девушку привычное ей общество.
А здесь — ничего подобного. Она оказалась один на один с мужчиной, который и на человека-то не похож, который полагает, что может безнаказанно сделать все что угодно и скрыться в становище черноногих.
Барда пододвинулась ближе к дереву и снова нащупала камень. Это успокаивало. Ружье пришлось бы более кстати, однако девушка помнила, что сказал ей отец, когда она с похвалою отозвалась о превосходном вооружении армии, что якобы делает армию непобедимой. А сказал полковник вот что: «Не забывай, дорогая, что за миллион лет до того, как изобрели винтовки, люди убивали друг друга дубинками и камнями. Метко брошенный камень может убить так же верно, как пуля».
Камень приятно холодил руку. Девушка положила его на землю, пожалев вдруг, что булыжник так мал, и сама удивилась пришедшей в голову мысли. Никогда не испытывала она желания убить и всегда говорила, что на подобное вовеки не осмелится, однако теперь обстоятельства изменились.
Девушка прислонилась к дереву; спустя мгновение усталость взяла верх, и Барда задремала. Вдруг совсем рядом послышался шорох; девушка резко открыла глаза. Бандит склонился над нею.
— Вставай! — приказал он. — Я не повезу тебя в форт.
Барда не двинулась с места.
— Тронь меня хоть пальцем, и тебя вздернут на первой же виселице.
— Проклятье! — зарычал Нобль. — Они меня не отыщут. Среди черноногих я…
Девушка вспыхнула от гнева.
— Не будь дураком! — бросила она, поднимаясь на ноги и отводя руку за спину, так, чтобы бандит не заметил зажатого в кулаке камня. — Только месяц назад солдаты явились к становищу черноногих и арестовали сына вождя по обвинению в убийстве. И никто из индейцев даже не пикнул! Времена меняются, друг мой.
— Ты врешь! — заорал бандит. — Гнусно врешь!
Девушка попала в самое больное место: всякий раз Нобль думал о становище черноногих как о спасительном убежище, как о земле обетованной, где он окажется в безопасности. А она, Барда, безжалостно развенчала этот миф.
— Это правда. — Гнев придал девушке храбрости: нет, этому громиле ее не запугать! — Это чистая правда, и если ты поднимешь на меня руку, от солдат тебе не уйти, уж об этом я позабочусь. Я же выросла среди военных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64