Рассказывал о кочевниках, которые жили в черных шатрах в огромной пустыне, начинавшейся у горной страны Тибет.Наш тесный мирок словно становился шире. В красноречии Оуэну Чантри нельзя было отказать, но тем не менее он был жестким и опасным человеком. В этом мы убедились как-то холодным тихим утром, когда с холмов спустились незнакомцы.Я пошел в конюшню, чтобы задать корм скоту, и как раз стоял на сеновале с вилами в руках.Отец был во дворе и запрягал мулов.Они скакали по тропе — пятеро крепких, вооруженных мужчин. Они ехали тесной группой на лучших лошадях, каких мы никогда не могли бы себе позволить.У ворот они осадили лошадей. Один из них вытянул лассо, набросил петлю на створку ворот и стал их открывать.— Эй! — закричал отец. — Что это вы делаете? Прекратите сейчас же!— Мы их разнесем на кусочки, чтобы после тебя тут меньше осталось. Когда ты свалишь, — ответил крупный, мускулистый мужчина в серой шляпе.— Мы никуда не уедем, — спокойно сказал отец. Он уронил упряжь и повернулся к ним. — Здесь наш дом.В группе были и те двое, которых я встретил на тропе в горах, но моя винтовка лежала дома. Папина тоже. Мы оказались безоружными.— Свалите, никуда не денетесь, — сказал мускулистый, — и свалите еще до захода солнца, а мы сожжем ранчо, чтобы никто не вернулся.— Сожжете этот прекрасный дом, построенный мастером? Вы сожжете его?— И тебя вместе с ним, если не смоетесь. Мы вас сюда не приглашали.— Это свободная земля, — сказал отец. — Я лишь первый, но скоро придут другие.— Никто не придет, хватит болтать. Выметайтесь отсюда. — Он огляделся. — Где твой паршивый сынок, который так любит бахвалиться? Один из моих людей не прочь задать ему хорошую трепку.Я соскочил с сеновала и остановился в дверях конюшни.— Вот я, а ваш человек сам получит взбучку… если только драка будет честной.— Драка будет честной.Слова прозвучали с крыльца, и мы оглянулись. На ступеньках стоял Чантри в своих черных брюках, начищенных сапогах и белой рубашке с узким галстуком.— А ты еще кто такой? — сердито спросил мускулистый, хотя видно было, что ему это все равно.— Меня зовут Оуэн Чантри.Знакомый мне коренастый мужчина спрыгнул с коня и вышел вперед. Он просто стоял и ждал.— Твое имя мне ничего не говорит, — с гримасой произнес мускулистый.— Еще скажет. А теперь уберите лассо с ворот.— Еще чего! — заорал человек, набросивший петлю.Тогда, в 1866 году, к западу от Рокки-Маунтин никто даже не слыхал о том, как быстро можно выхватить револьвер. Да и в Техасе (о чем мне впоследствии рассказал Чантри) этим приемом пользовались только Каллен Бейкер и Билл Лонгли.Никто не заметил, как двинулся Чантри, но все услышали выстрел и увидели, как человек уронил лассо, будто что-то его обожгло. Так оно и было на самом деле.Лассо лежало на земле, а у державшего его парня не хватало на руке двух пальцев.Не знаю, куда метил Чантри — в пальцы или во всю ладонь, но эти два он отстрелил.После этого Оуэн спустился на одну ступеньку, потом на другую. Он стоял с оружием в руке, а его черные начищенные сапоги ослепительно сияли на солнце. В первый раз я видел его револьвер без кобуры.— Меня зовут Оуэн Чантри, — повторил он. — На этом ранчо жил мой брат. Его убили. Теперь здесь живут эти люди, здесь они и останутся. Я тоже останусь на этой земле, и если среди вас есть люди, которые принимали участие в убийстве брата, ваш единственный шанс остаться в живых — повесить их. Даю вам две недели, чтобы их найти и наказать. Две недели…— Ты здорово управляешься с револьвером, — сказал мускулистый. — Но мы еще вернемся.Чантри спустился еще на одну ступеньку. Ветерок шевелил спадающую на лоб прядь волос, трепал тонкое полотно белой рубашки, не скрывавшей мощной мускулатуры его груди и рук.— Зачем же вам возвращаться, мистер Фенелон? — приветливо отозвался Чантри. — Можем поговорить здесь и сейчас.— Ты знаешь мое имя?— Конечно. И многое другое, правда, ничего лестного о тебе сказать не могу. Положим, вы сбежали от своих грехов, но от памяти не сбежишь. Люди помнят.Чантри сделал к нему шаг, не убирая револьвера.— Вы уже здесь, мистер Фенелон. Выбор оружия за вами.— Я пока подожду, — сказал Фенелон. Он не отрывал тяжелого взгляда от Чантри, но было заметно, что ему не нравится такой оборот дела.— А вы? — Чантри посмотрел на коренастого мужчину, который хотел меня избить. — Вы тоже подождете?— Нет, клянусь Господом. Я приехал научить вашего молокососа вежливости, и я это сделаю.Чантри ни на секунду не выпускал их из виду.— Доби, хочешь разобраться с ним сейчас или попозже?— Разберусь сейчас, — сказал я и вышел во двор, а коренастый, пригнувшись, пошел на меня.Мой отец приехал в Америку, когда был еще мальчишкой, и поселился в Бостоне. Там было много ирландцев, а среди них — немало отъявленных драчунов. В Бостоне отец и научился драться, а когда я подрос, он сумел мне кое-что показать. Отец, правда, не был хорошим бойцом, но оказался отличным тренером: он научил меня кулачному бою и некоторым приемам корнуэльской борьбы.Я начал драться, как только меня вынули из пеленок. Впрочем, как и многие в те времена:Ну а сейчас мне было шестнадцать, и мои руки привыкли к топору и плугу, к кайлу и лопате. Поэтому, когда противник, пригнувшись и расставив руки, приблизился ко мне, я собрался, ухватил за его загривок обеими руками и резко рванул вниз, одновременно выставив вперед колено.Эти два простых движения чреваты неприятностями для цвета лица и формы носа.Мой противник отшатнулся назад, чуть было не упал на колени, но удержался и выпрямился. Вместо носа у него было кровавое месиво. Признаюсь, что и выдержка у него была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48