Место было заброшенное и одинокое, и я додумал, что девушке нравилось бывать одной.Та ли это незнакомка, которая жила у Чантри? Я чувствовал, что это должна быть она. Отсюда ей хорошо было видно ранчо.Наверное, она смотрела отсюда вниз и удивлялась, кто это там поселился.Наверное.Однако кто бы ни строил эту хижину, он знал, что делает. Земля перед ней полого уходила под уклон на сотню ярдов, и, там, где заканчивалась трава, росло несколько высоких сосен. Деревья закрывали обзор снизу. Домик невозможно было разглядеть даже в мощный бинокль.Дальше лежал крутой, заросший лесом склон, по которому не пройдет никакая лошадь и даже пешему будет нелегко подняться. За хижиной лес взбегал по склону в горы.Неожиданно у меня появилась идея. Эта женщина убирала в доме и оставляла цветы. Она любила это место, любила порядок. У меня возникло желание дать ей знать, что есть на свете еще человек, который оценил ее выбор. Который полюбил то, что любит она.Под притолокой я нашел небольшой глиняный горшок, как следует сполоснул его и наполнил водой. Потом нарвал цветов на поляне перед домом и поставил их в воду. Горшок я оставил на столе, где он сразу бросался в глаза.Закончив с этим делом, я внимательно изучил окрестности и нашел ведущую едва заметную тропу. Все же по ней время от времени ездили. Следы были недельной давности. Я прошел по ним и обнаружил отпечатки копыт маленькой лошадки весом не больше восьмисот фунтов, с легким шагом. Женщина, которая на ней ехала, тоже была миниатюрной, потому что мне попались отпечатки копыт лошади, когда она была без седока. Когда женщина села в седло, глубина следа почти не изменилась, а значит, вес женщины был небольшим.Я понимал, что тропа должна куда-нибудь вести, и догадался, что ведет она к логову тех двоих мужчин, что остановили меня по дороге. Я запомнил направление, свернул в лес и погнал коня прямиком к ранчо Чантри. Домой.Отец работал возле сарая. Когда я въехал во двор, он выпрямился.— Ты в первый раз приезжаешь без добычи, сынок. Что случилось? Никого не выследил?— Выстрел не получился. В следующий раз буду аккуратнее.— Нам нужно мясо, малыш. Пройдусь-ка я на закате на луг. Иногда там кормятся олени.С крыльца спустился Чантри. Он бросил на меня быстрый жесткий взгляд. Чантри стряхнул пыль с черного костюма и тряпкой начистил сапоги. Пока я наполнял водой ведро, он стоял на ступеньках. Некоторое время я был занят своими делами, а Чантри своими мыслями.Приближался вечер, когда отец взял винтовку и направился к лугу. Чантри стоял, глядя ему вслед.— Хороший человек твой отец, — сказал он. — По-настоящему хороший человек.— Да, сэр. Хотя нам долго не везло.— В этих местах не так-то просто жить, — ответил мне Чантри. — Мне нравится его настойчивость.— Он полюбил ранчо… и все то, что сделал ваш брат. Он не может взять и оставить все это.— Знаю. — Чантри пристально посмотрел на меня. — А теперь расскажи, что ты сегодня видел.— Что видел? Да вот… — начал было врать я, но он все стоял, глядя мне прямо в глаза и чуточку улыбаясь, и мне вдруг расхотелось выдумывать. Я выложил ему все от начала до конца. Кроме истории с цветами.— Думаешь, эта девчонка и те двое — из одной команды?— Да вроде в горах не так уж много команд. Они могут быть заодно, а могут и не быть. Она женщина… Возможно, ей не нравится то, что они делают.— Не исключено. Порой и честный человек может попасть в переделку, из которой потом не знает, как выбраться. А что насчет хижины? Что-нибудь тебе показалось странным?— Да, сэр. По-моему, ее собрал тот же человек, что построил ранчо. Работа похожа… Только хижина построена раньше. Наверное, он сначала жил там и присматривал место на равнине, а потом спустился и поселился здесь.— Возможно, ты и прав. А возможно, ему были нужны два дома: один наверху, другой внизу. — Он снова посмотрел на меня. — Как твое имя, сынок?— Добан Керноган, а называют Доби.— Стало быть, ирландец… Ну, в нас течет одна кровь, Доби. Я тоже ирландец — по большей части. Моя семья давным-давно покинула Старый Свет, один из предков уехал на Ньюфаундленд, потом на полуостров Гаспе, а оттуда — сюда. Долгая история.— А у вас есть имя, мистер?— Оуэн. Говорят, это имя распространено и в Ирландии, и в Уэльсе. Ну да имена часто меняли, Доби, особенно ирландцы. Много веков назад им приказали сменить фамилии на английские и чуть позже, в 1465 году, во всех четырех ирландских графствах они должны были взять в качестве фамилий названия городов, цветов или профессий. Скажем, городов Саттон, Честер, Корк или Кинсейл. Или любых цветов, которые им нравились. Или профессий: Карпентер — плотник, Смит — кузнец, Кук — повар либо Батлер — дворецкий.Некоторые сменили фамилии, потому что боялись гонений. В моей семье, например, многих убили, а когда мой прадед сбежал в Англию, ему посоветовали не разглашать свою настоящую фамилию, а взять другую. Иначе за ним стали бы охотиться. Он выбрал Чантри, хотя почему, мне неизвестно. Может быть, ему просто нравилось ее звучание, может быть, он восхищался человеком, который носил ее, — не знаю. Как бы там ни было, она хорошо нам послужила, и мы, надеюсь, не посрамили ее.— Я немного знаю историю Ирландии, — сказал я.— Это хорошо, Доби, но запомни, что теперь твоя родина здесь. Неплохо знать историю и обычаи страны, из которой пришли твои предки, — в этом нет ничего постыдного. Но ты живешь здесь. Эта земля тебя кормит. Конечно, есть и такие, которые стыдятся своего происхождения. В городах на Восточном побережье не берут на работу людей с ирландскими фамилиями или похожих на ирландцев. Сюда приезжают разные люди, в основном бедняки, хотя есть и отпрыски самых знатных родов Европы, и никто не знает и знать не хочет их прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48