На Соленом озере я вышел на платформу и немедленно погрузился в атмосферу золотой лихорадки, захлестнувшей город. Почти все свои деньги я потратил на покупку лошади и вьючного мула и отправился через перевал на прииск Черри-Крик.
Первой же ночью ко мне подошел рослый старатель и, пристально разглядывая мое лицо, спросил:
— Эй, послушай, не ты ли тот парнишка, который пристрелил Моргана Рича?
Все головы сразу повернулись к нам, поскольку в то время много говорили о «нехороших людях», то есть о тех, с кем лучше не связываться. Золотодобытчики обожали до хрипоты спорить, кто из их кумиров самый меткий и быстрый стрелок. Их личные качества обсуждались как достоинства беговых лошадей на торгах. В этих краях Морган Рич был известной фигурой.
— Давняя история, — ответил я и повернулся, чтобы уйти.
— Да ладно, не скромничай! — запротестовал он, схватив меня за руку. — Пойдем, выпьем! Угощаю!
— Я не пью. — И это было почти правдой.
— Считаешь меня недостойным выпить с тобой? — пошел в атаку парень. — Если ты думаешь, что я тебя испугался…
— Уверен, что нет, — успокоил я и ушел.
На рассвете мой конь уже скакал далеко от лагеря, унося меня прочь.
На том все бы и кончилось, но две ночи спустя судьба столкнула меня с тощим мрачным типом со скользкими глазками, который узнал меня и громко заорал:
— А, вот ты где, так называемый мужчина, который сбежал от Макклауда в Черри-Крик.
— Ты лжешь, — тихо, но внятно произнес я, — и если Макклауд заявлял о чем-нибудь подобном, он тоже лгал.
— Я не позволю тебе так со мной разговаривать!
Вот как обернулось дело, и выхода у меня не было, потому что, спусти сейчас эту ссору на тормозах, я навсегда закрепил бы за собой славу труса.
— Трепать языком просто. Ты, кажется, забыл, что у тебя есть револьвер, — передал я ему инициативу.
Мой шаг пришелся ему не по душе. Думая, что я блефую, он неожиданно для себя оказался в положении, в которое никак не хотел попасть, — получил однозначный вызов. Теперь смерть заглядывала ему в лицо, как битая карта на столе…
Всего лишь обыкновенный болтун, парень не желал драться, но своим дурацким поступком сделал выбор за нас двоих. Судьба загнала нас к барьеру, у которого никто не стремился оказаться. Теперь он должен был драться или, как трус, покрыть свое имя позором. Рьяно, отчаянно схватился мой противник за револьвер.
И я убил его.
Не хотел! Но таковы были правила в то время в той стране, где мы жили. День еще не закончился, и мне пришлось уходить. На сей раз я ехал в Санта-Фе.
Позже, в Остине, вступил в рейнджеры и целых два года патрулировал границы, защищая интересы закона.
Война началась внезапно, неожиданно для меня. Избегая стычек, я часто отлучался в служебные объезды по территории и неделями находился вдалеке от источников новостей. Но когда до меня дошло это известие, я ушел в отставку и отправился на Север, чтобы вступить в кавалерию федералов. Так я попал к капитану, сейчас уже полковнику-лейтенанту, Эдвардсу, высокому строгому холостяку, такому же одинокому, как и я, и так же искренне влюбленному в ту непокоренную страну, из которой я приехал. Мы часто подолгу разговаривали об Англии и Европе, где он вырос, о Техасе и индейцах.
Мой опыт рейнджера, познания в искусстве разведки заслужили его высокую оценку, и он убедил в этом остальных. Я прошел комиссию и стал кавалеристом Фила Шеридана.
При первой встрече Шеридан отнесся ко мне довольно холодно.
— Ты техасец? — с пренебрежением спросил он.
— Да, сэр, — ответил я. — И когда война закончится, опять стану им. Такого деления не признаю. Я пришел защищать Федерацию, сэр.
— Я тоже, — был ответ.
Войну мне довелось закончить в чине капитана с надеждой на будущее не больше, чем у отстрелянного патрона.
Оказавшись в Мексике, я встретил своего старого врага, бежавшего от техасского правосудия. Он добился успеха в Чихуахуа и состоял в браке с девушкой из видной мексиканской семьи. К сожалению, он умел быстрее говорить, чем доставать свой револьвер, хотя и яростно пытался преуспеть в последнем. Лучше бы он меньше болтал или выбирал слова поучтивее.
Высокий симпатичный мексиканец мельком взглянул на тело, а затем на меня.
— Он мне никогда не нравился, — заметил он, — но… Если у тебя нет быстрой лошади, я одолжу.
Его весьма тактичное предложение оказалось как нельзя кстати.
— Я куплю что-нибудь выпить? — предложил я.
— Конечно… — улыбнулся мой новый друг, — только в другой раз… и к северу от границы.
Иными словами, следовало поторопиться с отъездом.
Я сел на лошадь, когда Полярная звезда уже сияла в небе, и направился в Техас.
Несколько дней спустя на вымокшей при переправе через Рио-Гранде лошади въехал в жизнь Кэйт Ланди.
И теперь Кэйт, крикнув: «Смотри, Кон!» — вернула меня из воспоминаний.
Судя по огромному облаку пыли, кто-то кратчайшим путем несся нам наперерез — либо стадо бизонов, либо большой отряд всадников.
Я быстро развернул лошадь и галопом погнал ее вниз по ущелью в противоположном направлении. Кэйт не отставала.
Страшный грохот нарастал с молниеносной быстротой. Мы сделали небольшой маневр в сторону от накатывающейся лавины и перешли на шаг. Всадники проскакали мимо по дну ущелья в каких-нибудь пятидесяти ярдах от нас… но нас не заметили.
Только Макдональд со своей компанией мог так спешить в Хикамор.
Когда мы выбрались из ущелья, я не поехал по следам отряда. Кэйт становилось все хуже. Она держалась в седле только благодаря своему характеру. Надо было что-то решать.
— Куда мы направляемся, Кон? На Хикамор в другую сторону.
Я не мог ее обманывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39