В ее глазах Том прочел тревогу.
— Ты тоже береги себя, — ответил он. — Никуда не выходи из пещеры, разве что на вершину горы. И даже тогда держись подальше от обрыва над ранчо. И главное — ни в коем случае не готовь еду ночью.
— Ты уже объяснял мне. Ночью запах стряпни легко учуять.
— Именно. Если они почуют запах костра — ничего страшного, ведь он вполне может быть от их собственного очага. А вот запах пищи заставит их призадуматься.
— Я не буду.
Радиган вскочил в седло. Гретхен робко дотронулась до его рукава.
— Будь осторожен, — повторила она.
Снова посмотрев на нее, Радиган с удивлением увидел в глазах ее слезы. Он торопливо отвел взгляд. Ну что, спрашивается, ей плакать? Этих женщин не разберешь, он ведь ей даже не родня. Тронув поводья, Том направил коня к откосу и начал спускаться. Склон был крутой, но коню все же удалось преодолеть его. Почти в самом низу техасец остановился и прислушался, но не услышал ни звука.
Осторожно озираясь, он достиг долины и сразу провел коня через прогалину под деревья. Из ранчо его могли видеть всего две минуты. В тени сосен Радиган развернулся и подождал Джона Чайлда. Тот тоже пересек прогалину как можно быстрее. Несколько минут друзья, замерев, прислушивались. Наконец Чайлд нарушил молчание:
— Кажется, удалось.
Кивнув, Радиган повернул коня и неохотно поехал вперед. Нехорошо оставлять девушку одну на столько дней — она, кажется, напугана. Хотя, надо признаться, Гретхен испугалась гораздо меньше, чем любая другая женщина на ее месте. За все эти дни он не услышал от нее ни слова жалобы, она ни разу не пыталась увильнуть от работы. И в снег, и в мороз девушка храбро держалась наравне с ними.
Друзья расстались там, где от ручья Вейча отходил самый удобный путь к долине Сан-Антонио.
В громоздкой куртке из шкуры бизона Джон Чайлд выглядел в два раза больше. Безветренный воздух был таким морозным, что изо рта метиса вырывались клубы пара.
— Держись начеку, — сказал Чайлд, останавливая коня и оборачиваясь. — Ребята там не слишком дружелюбны.
— Ладно.
— А особенно остерегайся Швейцарца Джека Банса. Это бандит с канзасской дороги. Очень много воображает о себе.
— Неужто? — усмехнулся Радиган. — Ну, поскольку там сейчас Лорен Пайк, этого задиры, возможно, уже нет в живых. — Радиган подобрал поводья. — Лорен никогда не давал себя задевать. Что греха таить, иногда он довольно вспыльчив.
Простившись с Чайлдом, Радиган поскакал по широкому отрогу Серро-Джарокито. К востоку от этого места был родник, до которого оставалось еще около шести миль. Затем три-четыре мили к ручью Койота, а оттуда — шесть или семь к северу до Лома-Койота. Как ни считай, выходит добрых восемнадцать миль, да еще по холоду. Радиган прикинул, что, если ему повезет, он доберется туда за пять-шесть часов. А не повезет — то уж неизвестно когда.
Сейчас Том ехал на сером в яблоках коне. Тот весил всего двести фунтов и как нельзя лучше подходил для путешествий по сугробам и обледенелым горным тропам.
Ветер дул с севера, низкое хмурое небо предвещало снег. Радигану это вовсе не улыбалось. После недавнего бурана по тропе еще никто не проехал, местами она покрылась льдом. Том рассчитывал к полудню одолеть хотя бы десяток миль, но сумел преодолеть едва ли шесть — ведь то и дело приходилось сворачивать с дороги, чтобы объехать снежные заносы. Однажды он заехал в густые заросли колючих растений и проскакал не меньше мили, и еще только через две мили выбрался на тропу. Когда ему наконец это удалось, он был уже вне себя и проклинал все на свете. Судя по всему, серый в яблоках чувствовал то же самое — скакун с явным недовольством потряхивал головой.
У источника техасец напоил коня и двинулся дальше. Приехав к ручью Койота, обнаружил, что тот частично покрылся льдом. Это очень усложнило переправу — ведь лед еще был слишком хрупкий, чтобы выдержать всадника. По каньону гулял пронизывающий северный ветер, лицо и руки Радигана совершенно окоченели.
Лишь поздно вечером он выехал из каньона, пересек неширокое плато и оказался у цели.
На узкой улочке было тихо и безлюдно, как в первый день творения. Солнце уже садилось. В «Доме Рамбля» и салуне «Юта», расположенных напротив друг друга, горели огни. В остальных же домах было темно, за исключением маленькой харчевни, сквозь засиженные мухами окна которой пробивалась слабая полоска света.
Лома-Койота был всего лишь временным городишкой и как все временные поселения в один прекрасный день мог исчезнуть. Там останавливались отдохнуть переселенцы, находили приют объявленные вне закона или просто горячие головы, подыскивающие местечко, где бы можно было немножко остыть. Словом, там не было решительно ничего, заслуживающего особого упоминания. Один-два старателя, владеющие приисками в ближайших горах (впрочем, прииски эти были не из процветающих) предпочитали коротать время в салуне «Юта» возле вырезанной из орехового дерева стойки бара, а не возиться в грязи.
Жило тут человек тридцать, из них всего четыре женщины. В истории Лома-Койота была одна умопомрачительная ночь. Тогда численность городка подскочила аж до пятидесяти шести человек. Но это произошло во время войны с ютами, когда все окрестные старатели и трапперы хлынули с холмов в более безопасное место.
Большинство новичков привыкли к одиночеству. Неумеренное употребление виски местного изготовления привело к тому, что на рассвете второго дня жителей стало уже пятьдесят три человека, а в заброшенном сарае три окоченевших трупа остались лежать до погребения весной.
А на шестое утро в городе было почти столько же жителей, сколько обычно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54