Некоторое время не отзывался.
— Прибрать к рукам, выходит, решил. Работы полны руки у него будут, это точно.
— Несмотря на все, попытку он сделает.
Посмотрел на меня задумчивым взглядом.
— Эта женщина, вы влюбились в нее?
— Нет! — поспешил ответить я. Излишне поспешил, развеселив его этим. — Хочу помочь ей разыскать брата, но здесь я еще для того, чтобы помешать этому человеку.
— Маклему?
— Маклему, да и Торвилю заодно. — Я раскрыл руки. — Я плотник, понимаете? Не люблю беспорядков.
— Встречались вы с этим Торвилем?
— Нет.
— Тогда у меня преимущество. Я его знаю. — Он взял трубку в рот и поднес к ней спичку. — Знаю также молодого Чарльза. Хороший мальчик. Прекрасный.
Глава 18
Мы проговорили весь день, до темноты и дальше. Ивет накормила нас, потом сварила кофе, потом еще раз сварила кофе. С Лебре, ее отцом, было легко. Непринужденный человек, быстрый в понимании.
Торвиля он встретил при своем первом посещении долины Миссисипи и не почувствовал к нему симпатии. Встретил и Чарльза Мейджорибанкса с научной экспедицией. Экспедиция приняла Чарльза к себе, как гостя. Ведь он являлся отличным ботаником, и то, что такого сотрудника можно было получить за так, было просто невероятным.
Чарльз создавал себе друзей.
— Индейцам он нравился, — рассказывал Лебре. — Он часто приходил к ним, учился у них, они же много про всякое зелье знают.
— А сейчас он где?
— Бог весть! Пропал. Отправился вверх по реке и как в воду канул. — Он прервался на зажигание трубки. — Мы за ним идем, на поиски.
Я потихоньку сволок ноги с койки, перенес на них свой вес и попытался встать. Ивет следила за мной с тревогой; ее папаша просто смотрел. Он понимал, что я чувствую, понимал, что мужчина должен выполнять дела, с которыми, разлеживаясь в кровати, не управишься.
— Вам надо отдыхать! — запротестовала девушка.
— Вы искали Чарльза, — сказал я. — Почему?
Ивет слегка зарумянилась, подняла голову.
— Хороший человек.
— Что же, достаточная причина. А больше нет?
— А чего больше надо? — спросил Лебре. — В один прекрасный день он пришел к нам, мы ели, разговаривали, его общество нам понравилось. Он рассказывал нам о цветах и деревьях, о вещах, какие мне и не снились, о том, как оценивать почву по тому, что на ней растет.
— И ему по вкусу, как я готовлю, — прибавила Ивет.
— Я уверен, ему не только это пришлось по вкусу. Даже ботаник способен видеть не одни растения.
Она зарделась.
— Он славный. Настоящий джентльмен.
— Лошади у вас не найдется? — поинтересовался я у Лебре.
— Что мне за нужда в лошади? Охочусь я пешком или с борта. Вы не поверите, как часто мы добываем дичь, когда она плывет. Или пьет воду.
— Мне необходимо достать лошадь. Сперва я должен добраться до Сент-Луиса, к друзьям и за снаряжением. Без коня не обойдусь.
— Так. — Лебре в раздумье потеребил подбородок. — К востоку отсюда неподалеку есть индейцы. Приличный народ по большей части, и у нас с ними порядок. Можно бы попробовать мену.
— Мену? А чего у меня есть менять?
— Одежда, — указал он, — и здорово шикарный пистолет. И нож — я похожего никогда не видел.
— Одежду я могу отдать, но не пистолет и, уж конечно, не нож. Он двести лет передается у меня в роду.
Окружение было приятно, но неожиданно на меня навалилась усталость. Я лег на спину и посмотрел на палубу над моей головой. Жаль, что набили гвоздей. Брус хороший, правильно выпилен и отделан, можно бы…
Проснулся я в темноте и тишине. Лежал не шелохнувшись, весь внимание, прислушиваясь. Ни малейшего звука, кроме слабого поскрипывания шпангоутов.
Так не должно быть.
Койку напротив теперь закрывает занавеска. Дыхания с нее не доносится. С крайней осторожностью я отодвинул одеяла и поставил ноги на пол, нащупывая мокасины. Потянулся одной рукой за пистолетом, подтянул поближе. Залез в штаны, натянул их, туго застегнул ремень, не переставая слушать.
Все еще ни звука, только слегка пошлепывает вода. Как будто чувствуется движение… так кильбот плывет? Я двинулся к лестнице, ведущей на палубу, — если она заслуживала этого звания.
Кильбот меньшего размера, как этот, обычно строится приблизительно сорока футов длиной и восьми-девяти шириной, нос и корма острые. Палубная надстройка занимает больше половины длины судна, сзади — подмостки для рулевого, впереди — сиденья для гребцов. Над передней частью надстройки — мачта, на нее поднимают единственный прямоугольный парус.
Вдоль каждого борта проходит дорожка с набитыми планками: ею пользуются, когда ведут судно вверх на шестах. Ясно, сам-друг с Ивет Лебре приходится зависеть от паруса, идя вверх по реке, и от течения — когда плывет вниз.
Ступив наружу, на узкую полоску с деревянными выступами, я нагнулся, чтобы голова приходилась ниже крыши надстройки. Застыл неподвижно, ловя звуки.
Вода зарябила, покачивание стало сильнее. Судно на воле волн.
Я посмотрел на корму, где должен находиться Лебре. Нет темной фигуры на фоне ночи.
Я принялся пробираться к корме очень опасливо. Пригнулся еще ниже, когда достиг заднего конца надстройки. Маленькая площадка позади была пуста.
Держась ниже фальшборта, я доковылял до руля. Положено управлять с мостика, но я не имел намерения показываться наверху, где небо выделит мой силуэт, поэтому только поднял руку к рычагу и мягко переставил его по оси судна.
Куда девались Лебре и Ивет? И кто пустил кильбот по течению?
Я не сомневался, что отвязали судно нарочно, но с какой целью — вот вопрос.
Индейцы? Вряд ли.
Маклем со своей шайкой настиг меня? Где все-таки мои хозяева?
Держа левую руку на румпеле, я ухитрялся не натыкаться на берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46