Даже если вдруг мои деревья и не будут плодоносить, все равно от них будет тень и кто-то сможет отдохнуть в ее прохладе.— Ты говоришь, как долбаный проповедник, — проворчал Бентон.— Да нет, какой из меня проповедник?! Если честно, то меня и по-настоящему верующим назвать-то нельзя. И в школу я почти не ходил. Тот парень, который когда-то дал мне книги, говорил: «Сынок, не важно, сколько книг ты прочел в жизни, важно, чему ты научился, прочитав их. Вот прочтешь книги, что я дал, и ничего тебе страшно не будет: ни человек, ни жизнь, ни смерть». Так он мне тогда сказал и, похоже, оказался чертовски прав!— Язык у тебя здорово подвешен, как я вижу, но тебя это не спасет, если появятся пиуты, — возразил Бентон.Снова прогрохотал довольный смех.— Ну что ж, если они не поймут моих слов, я всегда готов убедить их по-другому! — Подняв валявшуюся в пыли на дороге пустую бутылку из-под виски, он подбросил ее в воздух. Бутылка взлетела в небо над головами завороженных зрителей, и не успела она замедлить полет, как Нобл мгновенно выхватил револьвер и выстрелил.Первая пуля разнесла бутылку вдребезги, вторая и третья, к изумлению стоявших вокруг и много повидавших людей, превратили крупные осколки в сверкающий дождь.У Бентона как-то неприятно засосало под ложечкой, и он присел на верхнюю ступеньку, не желая, чтобы кто-нибудь из его приятелей заметил охватившую его слабость. Ну и осел же он! Подумать такое о человеке, который так стреляет!Нобл оседлал самого крупного из мулов, такого же громадного и статного, как его хозяин, и тот, к удивлению зрителей, даже не покачнулся под тяжестью дополнительных трехсот фунтов.— Приезжайте в гости, ребята, — весело крикнул Черри, — думаю, к тому времени, как вы выберетесь, у меня там уже будет и зелень, и деревья, а если вы мне дадите чуть побольше времени, то я вас угощу спелыми, нагретыми солнцем вишнями!— Пристрелят его, помяните мое слово! — Бентон с сожалением покачал головой.— Может, и так, — не стал спорить Хэк, — хотя индейцы таких уважают.Они смотрели ему вслед, когда он не спеша вел свой маленький караван вдоль пыльной улицы, направляясь на запад, и остановился только однажды, чтобы, вежливо приподняв шляпу, пропустить Руфь Макгэнн. Ей как раз срочно понадобился сахар, и пришлось выйти в лавку Бордера. Во всяком случае, она так сказала.Все видели, как молодые люди обменялись несколькими репликами, и вскоре любопытство горожан было удовлетворено, так как старик Бордер все слышал и передал им весь разговор слово в слово.Оказывается, натянув поводья, Нобл приподнялся и галантно раскланялся.— Дорогу красоте, мэм, а все остальное может подождать. Проходите первой, чтобы пыль от копыт моего мула не попала в ваши прекрасные глаза, — приветствовал он девушку, бросившую на него удивленный взгляд. — Меня зовут Нобл, мисс, — представился парень, — и смею надеяться, я достоин этого имени, Нобл Нобл (от англ, noble) — благородный, честный.

. Друзья прозвали меня Черри, потому что я развожу вишневые деревья везде, куда меня ни забрасывает судьба. А вас как зовут?— Руфь, — медленно произнесла она, не в силах оторвать восхищенный взгляд от его широченной груди и богатырских плеч. — Можно узнать, куда вы направляетесь?— Я иду наугад, как Вечный Жид, но обязательно вернусь. Я вернусь за тобой, Руфь, и тогда ты скажешь мне, как твоя библейская тезка своему избраннику: «Куда ты пойдешь, туда пойду и я, где будет твой дом, там буду жить и я, и твой народ будет моим народом, и твой Бог — моим Богом».Руфь смерила его холодным взглядом. Семнадцати лет от роду и свежая как утренняя заря, с волосами цвета огня и ореховыми глазами, Руфь считалась самой красивой девушкой в этих краях, но мужчины для нее пока не существовали.— О, вот даже как?! А ты уверен в этом? Язык у тебя хорошо подвешен, это видно, а еще чем ты можешь гордиться?— Двумя крепкими руками да горячим сердцем. А что еще человеку нужно?— Голова на плечах! — любезно ответила она и спохватилась. — Заболталась я с тобой, а у меня еще дел по горло.— Хорошо сказано, — одобрительно присвистнул он и, дождавшись, когда девушка перейдет через дорогу, водрузил на голову шляпу и грустно посмотрел ей вслед.— Прощай, любовь моя, до встречи в мире, который лучше и добрее, чем тот, в котором мы живем, и там, я надеюсь, ты будешь крепче любить меня.Руфь Макгэнн взбежала по ступенькам магазина, но, не удержавшись, все-таки обернулась, прежде чем он скрылся за поворотом.Дорога, которую он выбрал, больше напоминала тропинку. Ездили по ней немногие, и уж совсем мало кому посчастливилось возвратиться назад.— Кто это был? — небрежно спросила Руфь у хозяина лавки. — Никогда раньше его не встречала.— Какой-то парень, он в городе проездом, — охотно пояснил тот, — ну и верзила, верно?! Я таких никогда не видел!Руфь рассеянным взглядом обвела прилавок и купила фунт сахара, что, по мнению мистера Бордера, выглядело довольно-таки странно, ведь он прекрасно помнил, что почтенная маменька Руфь на днях приобрела целый мешок, собираясь варить варенье. Эта история весьма широко обсуждалась за утренним и вечерним чаем, за шитьем и вязанием, а потом перекочевала в коррали и кузницу, надолго завладев вниманием горожан. Руфь несколько раз на дню выслушивала едкие шуточки и колкие намеки на «ее» великана, но высокомерно предпочитала их не замечать.Прошел месяц, потом еще шесть, и в городе появился Порт Гиддингс и с ним трое ковбоев. Они проехали через пустыню на западе и остановились у Макгэннов.— Гнусное местечко, — рассказывал Порт, — кстати, Руфь, тебе привет от парня по имени Нобл. Он просил не забывать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49