Но в этот раз я вовсе не собирался любоваться огнями большого города и танцевать фанданго, нет, я должен был помочь Оррину напасть на след.След был холодный — двадцатилетней давности, и оставил его наш собственный отец.Отец наш был, что называется, непоседой, а в старости его стали манить горы. Он умел добывать пушнину и всегда находил общий язык с индейцами. Отец дважды ходил в Скалистые горы, а из третьего похода не вернулся. В те суровые времена это было в порядке вещей — многие уходили на Запад и больше их никто не видел, разве только попадался кому-нибудь на глаза знакомый скальп на поясе случайно встреченного индейца.Мы знали, что такое горные дороги, и, по нашему представлению, отец упал с лошади где-нибудь на высокогорном плато и умер от жажды или, оказавшись без пороха и пуль, попал в плен к индейцам. На Западе такие вещи случаются сплошь и рядом, и мы, сыновья, давно смирились со смертью отца. Но не наша мать.Она старела и все чаще и чаще вспоминала отца и задавалась вопросом, что с ним произошло. Она без конца твердила, что он живет где-нибудь в горах, искалеченный и одинокий, без помощи и без заботы или терпит лишения в плену у индейцев. По ночам ее мучила бессонница и она сидела в старом кресле-качалке и думала об отце.Нам все это представлялось маловероятным. Отец прекрасно знал природу и привык обходиться малым, а если бы он попал в плен к индейцам, то со временем наверняка нашел бы способ убежать. Мы были уверены: будь отец жив, он в любом случае вернулся бы домой.В настоящее время наша семья жила в штате Нью-Мексико. Тайрел собирался продать принадлежавшие ему участки земли вблизи Мора и переехать на Запад, в новый город Шалако. Оррин был занят своей адвокатской практикой, но он сказал, что может ненадолго оторваться и отправиться на розыски отца, а я был свободен и мог ехать куда угодно. Кроме того, за меня некому было волноваться, разве что матери.— Я отправлюсь в Новый Орлеан, Телль, — сказал мне Оррин. — Посмотрю, не остались ли там какие-нибудь документы. Надеюсь, что к тому времени, когда ты туда приедешь, я буду знать, откуда начинать поиски.Перед отъездом Оррина мы уселись втроем с мамой и попросили ее рассказать, что делал отец в последние дни перед отъездом, — может, ее рассказ поможет нам понять, куда он направился. Скалистые горы — это ведь не один хребет, а огромная горная страна. Она состоит из сотен хребтов, так с какого же нам искать?Может быть, начать с Черных гор или Больших Поясов? А может, с массивов Абсарока, Савач или Сангре-де-Христос? Или обследовать Грин-Хорнс или Биг-Хорн, Винд-Риверз, Сан-Хуан, Ла-Плату, Нидлз, Моголлон, Юинтас, горы Крейзи или Самиш? А как насчет хребтов Абайос, Хенрис, Пелонсиллос, Чирикауасс или Снейк? И какую пустыню лучше пересечь — пустыню Черных скал или Цветных? А может быть, поискать на дне Чертова каньона?Можно ли найти одного человека там, где без труда затеряется целая армия?Новый Орлеан лежал в стороне от тех рек, где бобры строят свои плотины и где на них ставят капканы, но наш путь должен был начаться отсюда, поскольку отец уехал с Кумберландских гор в Теннесси именно в Новый Орлеан.В городах я чувствую себя неуютно. Здесь не найдешь чужой след по зарубкам на деревьях, а люди привыкли скрывать свое истинное лицо. Ты принимаешь их за одно, а они, оказывается, совсем другое.Зато Оррин чувствует себя в городе как рыба в воде. Он ориентируется там с такой же легкостью, с какой я нахожу следы мустанга в прерии. Конечно, Оррин не хуже меня умеет читать следы, а что касается меткости в стрельбе, то тут он не уступит ни мне, ни Тайрелу. Однако он еще с отрочества пристрастился к книгам по юриспруденции и в своей седельной сумке повсюду таскал с собой томик Блэкстоуна и погружался в него, как только выдавалась свободная минутка. Оррин — красивый мужчина с гордой осанкой, а когда он начинает говорить, даже скалы и деревья прислушиваются к его словам. Наши предки происходили из Англии и Уэльса, и Оррин пошел в уэльскую родню, в которой все говорили как пели.Словом, Новый Орлеан был мне знаком. Мы, Сэкетты, вместе с другими жителями штатов Кентукки и Теннесси с незапамятных времен сплавляли сюда лес по Миссисипи, но те места в Новом Орлеане, которые я знал лучше всего, вроде «Ранчо 101» Билли Филипса, «Зал красного дерева» Лулу Уайт, «Пятидолларовый дом» и «Французский» или «Танцзал» Мерфи на улице Галлатэн. Мне приходилось заходить в них, чтобы разбудить подгулявших парней, когда нужно было возвращаться обратно.Но даже чтобы просто зайти в эти притоны, нужно иметь вместо кожи панцирь. Я не любил там бывать, но если сплавляешь лес в компании крутых ребят, то волей-неволей познакомишься с такими местами, где собираются отбросы общества. Мне часто приходилось принимать участие в драках, которые вспыхивали в этих притонах по малейшему пустяку, а драки эти были не для хлюпиков. Настоящие кулачные бои, в которых проламывались черепа, и если кому-то не удавалось устоять на ногах, то на нем можно было ставить крест.Отель «Святой Карл» поразил меня своей роскошью, ведь я прежде никогда не бывал в подобных заведениях. И в своем запыленном костюме и сапогах я совсем не был похож на постояльца этого отеля.Клерк, волосы которого были так сильно напомажены, что производили впечатление облизанного леденца, взглянул на меня как на собаку, которую приволокли и бросили на крыльце.— Слушаю вас, — бросил он.— Я ищу Оррина Сэкетта, — сказал я. — Он остановился у вас.Клерк вытащил большую книгу, куда записывались посетители, и сверился по списку.— Да, вот он, мистер Сэкетт. Но он здесь больше не живет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70