Хотя бы для того, чтобы знать, когда исполнять обряды. Правда, порой мне кажется, что лучше бы мы не знали ни календарей, ни часов. Тогда бы мы не старились, потому что не догадывались бы о том, что время идет.
— Кости все равно сказали бы об этом, — заметил Стейси. — Приходит время посидеть у огня.
— Как для Урувиши?
— Бен, ты не хуже меня знаешь, — если бы не ты, наш пожилой парнишка был бы давно в могиле. Ты обращался к нему за советами, ты взял его с собой, и у него появился смысл в жизни, и вот он снова вышел на тропу.
— Вот видишь! Люди не стареют, не изнашиваются подобно машине, они просто сдаются. Что касается тропы, то тропа размышления никогда не кончается, нужно только желание по ней идти.
Урувиши остановился и поднял руку. Этан подъехал к нему.
— Что там?
— Шошоны.
— Сколько их?
Он покачал головой. Мы затаились под деревьями. Обзор отсюда был хороший.
За много миль от нас над горой Биг-Хорнс нависли грозовые тучи. Когда-то давно, когда мы еще только начинали строить наш город, Рут Макен сказала что-то вроде того, что я — человек, который любит смотреть вдаль. И это правда. Ничто не сравнится с величественной красотой гор и чередой вершин, когда над тобой лишь небо, а под ногами — притихшие каньоны и склоны, покрытые кудрявыми лесами.
— Пять, — сказал наконец Урувиши. — Они едут от восхода.
Пять воинов… Они не так уж далеко от нас, и скрыться негде. Прямо перед нами — крутой скалистый склон, ведущий на много сотен футов вниз, а слева — совершенно голая гора.
Стейси обернулся ко мне.
— Шафтер, я бы поехал вниз вдоль Кривого ручья. Чуть дальше можно повернуть, а потом — махнуть в горы. Нужно уносить ноги отсюда.
— Стейс, — заговорил Этан, — если обойти озеро Мокасин, можно переправиться через устье Литл-Уинд и двинуться в сторону Медвежьей горы. А потом отправимся вниз по Полынному ручью.
— Годится, Стейси? — спросил я.
— Никогда так не ходил. — Он пожал плечами. — Но почему бы не попробовать.
Этой дороги индейцы не знали. Нас вел Этан.
Мы ехали на высоте примерно десяти тысяч футов над уровнем моря. Проезжали леса строевых сосен и елей и осиновые рощи, видели дикие цветы, которые уже открывали лепестки, и заплатки зеленой травы посреди голых скал. Вершины все еще были в снегу, а в тенистых каньонах высота снега достигала восьми футов. И все же снег уже таял.
Попадались склоны, на которых могучие ветры скосили вековые деревья, словно луговую траву, лишь кое-где посреди бурелома торчали редкие мертвые стволы.
Этан ехал впереди. Через несколько сотен ярдов он вдруг свернул с тропы. Мы оказались в плоской расселине между скал, где огромные серые валуны, отполированные льдом и ветрами, нахмурили свои каменные лбы над зеленью молодой травы. Через расселину мы выехали к Полынному ручью. Там, в осиновой роще, мы устроили стоянку.
Костер уже горел, а кофе варился. Я отошел в сторону, нашел укрытое место между деревьев с хорошим обзором, и уселся так, чтобы наблюдать за окрестностями. Обычно в таких местах есть на что посмотреть, но, заглядевшись на какого-нибудь зверя, можно и скальпа лишиться.
Ничего подозрительного я не увидел. Коротышка Бык, который меня сменил, — тоже, если не считать воровок-соек, которые прыгали вокруг нашей стоянки с ветки на ветку, с камня на камень, норовя что-нибудь украсть.
Перед рассветом мы двинулись дальше по той тропе, на которую вывел нас Этан, а потом пересекли долину в направлении на Уинд-Ривер. Еще только забрезжил рассвет, когда мы поднялись на гряду и стали спускаться в новую долину.
— Этан, — сказал Стейси, — разве там не Бычье озеро?
Внизу по правую руку и вправду поблескивало озеро.
— Угу. Индейцы называют его Ревущим. По преданию шошонов, несколько индейцев однажды охотились там на белого бизона. Это был волшебный бизон. Они загнали его на лед, чтоб там догнать, убить и содрать с него шкуру. А бизон провалился на льду и утонул. Когда ветер ломает лед, на озере раздается что-то вроде стона или рева. Шошоны утверждают, что лед пучится от бизоньей злобы и что эта злоба и ревет.
Мы долго пробирались сквозь бурелом, через груды валунов и непролазный кустарник у подножия горы, и только на закате нам удалось напоить лошадей в реке. Пока можно было видеть, доехали до горы Кроухарт и устроили возле нее стоянку.
— Здесь была большая битва между индейцами, — сказал Стейси. — Шайены, большебрюхие и арапахо дрались с шошонами. Говорят, что вождь шошонов съел сердце вождя кроу.
— Когда это было? — спросил я.
— Кажется, лет двенадцать назад. Но что Вашаки здесь воевал, я знаю точно.
— Это он съел сердце? — спросил я.
— Меня при этом не было. Но они и вправду так делают. Считается, что храбрость врага переходит к тому, кто его съел.
— Завтра мы будем ночевать у гор Оул-Крикс, — сказал Этан. — Если не потеряем скальпы раньше. Тут края интересные.
— Горы на севере, это не Абсароки?
— Отличные места! — сказал Стейси. — Я там однажды зимовал. А Джон Колтер с дружками так просто там и поселился… Очень красивый край… Суровый, конечно. Но нигде нет мест красивее, чем Абсароки.
На следующий день мы ехали через заросли полыни, внимательно осматриваясь. Видели следы неподкованных лошадей. Несколько раз попадались и бизоны, но их было немного — они бродили поодиночке. Здешние бизоны редко собираются в большие стада, как те, что живут восточнее. Но все же одно стадо мы увидели, похоже, там было не меньше тысячи голов.
Мы направлялись к ущелью, вел нас Этан. У самого входа в ущелье он вдруг остановил нас.
— Стейси? Что думаешь? — спросил он.
— Ничего хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95