- А кого же я
ищу, если не ближайшую родню наследодателя?! И на этого братца еще ни разу
не наткнулся... Хорошенькая линия!" - Он отложил письма.
Покоя не давала деревня Троки - Тракай. Сергей Ильич достал карту
Польши, развернул, взял лупу. Он водил ею, пересекая квадрат за квадратом,
начинал с воеводческих столиц, затем вправо, влево, вверх и вниз. Нужна
была хоть какая-то система. Опускаясь с запада на восток, почти до
нынешней госграницы с СССР, под Перемышлем, он искал особенно внимательно,
вспомнив слова Богдана Григорьевича: "...под Перемышлем были какие-то
Торки, я учился с парнем оттуда". Привыкший подозрительно относиться к
подобным незначительным перестановкам букв, Сергей Ильич позвонил в
консульское агентство ПНР в Подгорске. С руководителем агентства он был
хорошо знаком, служебные дела сводили их не раз...
- Вас слушают, - отозвался голос в трубке.
- Это Голенок... Здравствуй... Под Перемышлем был населенный пункт
Торки. Не могли ли эти Торки когда-нибудь называться Троки?
- Бог его знает, я же не специалист по этому делу. А почему у тебя
возникла такая мысль?
- Тракай в Литве когда-то по-польски назывался Троки.
- А зачем они тебе?
- Ищу человека, вернее его наследников.
- А какая валюта?
- Самая хорошая.
- Что ж, было бы неплохо, если б наследник оказался у нас... Напиши
нам официальную бумагу, укажи фамилию, я сделаю запрос. Конечно, могу все
и по телефону, но тебе же документ нужен, что б в дело подшить.
- Нужен, - согласился Сергей Ильич...
Разговор с руководителем агентства навел Сергея Ильича и на другую
мысль: вскоре после войны, когда уточнялась госграница, одни территории
отходили к Польше, другие к Украине. Шло переселение. Надо бы запросить
Госкомитет республики по труду.
До обеда Сергей Ильич печатал запросы в Госкомитет УССР по труду с
просьбой проверить, не переселялись ли из населенного пункта Торки (ПНР)
на территорию УССР граждане Бучинские и Радомские, и еще два письма за
пределы республики: в исторические архивы Гродненской области и Литвы.
Сергей Ильич шел на улицу Толбухина, которая до войны называлась
Францисканской. Он мало верил в эту затею, но что б не укорять себя потом
мыслью о какой-то упущенной возможности, отправился искать старожилов в
доме, где некогда проживал Михаил Бучинский.
Не доходя квартал до дома 11-а, Сергей Ильич увидел у входа в
трехэтажное кирпичное здание вывеску "Жилищно-эксплуатационная контора
N_102" и, поразмыслив, вошел. Начальника ЖЭКа на месте не оказалось, но
был техник-смотритель, молодой подвижный человек - в костюме, при
галстуке, и Сергей Ильич в легкой тенниске-безрукавке почувствовал себя
как-то неловко, даже ощутил некое зависимое положение.
- Вы по какому вопросу? - спросил молодой человек.
Представившись и не вдаваясь в подробности, Сергей Ильич объяснил.
- Дом 11-а двухэтажный, вроде флигеля. Старый. Там десять квартир, -
сказал техник. - Сейчас мы паспортистку позовем... Зина! - крикнул он, -
принеси Толбухина.
Пришла паспортистка с толстой регистрационной книгой.
- Есть ли в доме 11-а старожилы? Скажем, люди, живущие там с
довоенных времен? - спросил Сергей Ильич.
Найдя нужный адрес, она стала проверять список жильцов - в озраст и
кто когда поселился.
- Есть тут старик один, из восьмой квартиры, - паспортистка держала
толстый палец на строчке. - Завадка Ярема Иванович, 1898 года. Живет в
этом доме с 1944, как освободили город. Может он жил здесь и при немцах и
до немцов... А так больше никого... Я могу идти? Меня там люди ждут...
- Иди, - сказал ей техник. - Вы загляните к нему, - обратился уже к
Сергею Ильичу. - Старые любят вспоминать, - философски заключил он.
Поблагодарив, Сергей Ильич ушел...
Лестница на второй этаж и перила были деревянными, пахли скипидаром,
кто-то заботливо протирал их. Дверь в восьмую квартиру когда-то давно
покрасили красной половой краской, теперь она пересохла, облупилась. Не
обнаружив звонка, Сергей Ильич постучал. Никто не откликнулся. Лишь на
третью его попытку по ту сторону звякнула цепочка, и дверь отворилась. На
пороге стоял маленький усохший человек в полосатой пижаме со старческими
коричневыми пигментными пятнами на лысом черепе. Кожа лица его настолько
одрябла и так ее изжевали морщины прожитых лет, что глаз почти не было
видно. И все же Сергей Ильич поймал их взгляд - странный, направленный на
него, и вместе с тем сквозь него и упиравшийся где-то далеко в какое-то
препятствие.
- Ярема Иванович? - спросил Сергей Ильич.
Старик кивнул.
- Я к вам, если разрешите.
Старик посторонился, пропуская гостя.
Сергея Ильича поразила бедность квартиры. Маленькая прихожая выводила
прямо в комнату. Кухни тут, видимо, не было, потому что в комнате стояла
двухкомфорочная газовая плита, выпирала допотопная конусообразная чугунная
раковина с огромным сифоном. Тут же - небольшой стол, кушетка, застеленная
вылинявшим пикейным одеялом и фанерный шкаф со вбитыми сбоку гвоздями, на
которых висели коро тенькое вафельное полотенце и пиджак с обвисшими
плечами.
Заметив на столе несколько пузырьков с воткнутыми в них пипетками,
Сергей Ильич спросил:
- Вы болеете? Может, я не вовремя?
Слабо шевельнув пальцами немощной руки, как бы успокаивая визитера,
старик ответил:
- Глаукома. Десять лет слепну, - он поднял голову навстречу взгляду
Сергея Ильича, приглашая начать разговор, ради которого тот пожаловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75