- Да.
- Отделение забито?
- Нет, места есть. Тебе положить кого-то надо?
- Упаси Бог! Так просто спросила.
- Я был у главного и в прокуратуре. Показал им стекла.
- Чем кончилось?
- Следователь обрадовался, мы хорошо расстались. А наш жлоб проглотил
ежа, но сделал вид, что это гладкая устрица.
- Я выполнила твою просьбу, узнала, кто подарил Погосу лосьон.
- Кто же?
- Этот шустрый Сева Алтунин.
- Странно. Что солидного Погосова может связывать с этим прохиндеем?
- Я уже говорила тебе, что общительность Погосова не знает меры, он
обрастает людьми без разбора.
- А он не сукин сын?
- Погос?! Ну что ты! Он очень добр. Просто безалаберный, всеядный в
знакомствах. Почему тебя это так интересует?
- Просто возникла одна ситуация. Хочу разобраться.
- Что за ситуация? При чем здесь Погос?
- Пытаюсь понять. Пойму до конца - расскажу.
- Что тебе дать с собой на ночь?
- Плавленые сырки есть?
- Есть.
- Сделай бутерброды с колбасой, плавленый сырок и помидоры.
- Хватит?
- Вполне...

Курсы сократили на неделю: профессор, который вел один из циклов,
срочно уехал куда-то в Россию, где у него умерла сестра. И Сажи на неделю
раньше вернулась домой.
Квартира была запущена, накопилось грязное белье. Стирального порошка
в доме не оказалось. Взяв большую сумку, она ушла в город, купила порошок,
заглянула на рынок, вернулась, затолкала белье в "Вятку", убрала квартиру,
позвонила свекрови, что в школу за сыном пойдет сама. Так прошел день.
Вечером, выкупав сына, уложила спать, почитала ему на ночь сказку, и он,
счастливый, что мама приехала, спокойно заснул. Муж вернулся с работы
поздно. Человек молчаливый, замкнутый, он никогда не вникал ни в ее
работу, ни в домашние дела. После первых трех-четырех лет замужества ей
стало казаться, что он поглощен одним: догнать какую-то свою жар-птицу, но
с каждым годом птица эта улетала все дальше. Муж был старше на тринадцать
лет, и сейчас, после двенадцати лет замужества, она ощутила, что эта
разница как бы удвоилась. И Сажи примирилась.
Посидев с полчаса, они немногословно поговорили, и каждый занялся
своим. Сажи ушла на кухню, где был второй, параллельный, телефонный
аппарат, и позвонила Костюковичу домой. Сестра его ответила, что тот на
дежурстве. Сажи набрала ординаторскую, долго никто не отвечал, затем
трубку сняла дежурная сестра и сказала, что доктора вызвали в приемный
покой...
Утром следующего дня Сажи вышла на работу. В отделении ничего не
изменилось, не было никаких новостей, шла все та же спланированная
больничная жизнь: вскрытия, биопсии, некропсии... И на ее вопрос: "Что тут
нового" - Коваль, замещавший Сажи, ответил: "Перчаток и скальпелей как не
хватало, так и не хватает..."
Побыв с час у себя, она пошла в главный корпус, заглянула в
ординаторскую 2-й неврологии, но ей сказали, что Костюкович в палате
тяжелого больного. И она направилась к главврачу...

- Так что, господин Михальченко, будем делать? - спросил Левин. -
Рискнем?
- В ваших соображениях нет ни одного изъяна. Кроме одного, - сказал
Михальченко.
- А именно?
- Вдруг все окажется не так. Можем напороться.
- Ну давай еще раз пройдемся по моему сценарию. Я буду говорить, а ты
сокрушай его, возражай, предложи что-нибудь свое. Не обижусь.
- В том-то и дело, что у меня все вразброс, а соединить нечем. Что ж,
давайте рискнем. Вы Чекирде высказывали свои предположения?
- Нет, еще рано, - ответил Левин.
- Значит, делаем так: я отправляюсь с Рудько на пост ГАИ на Волынское
шоссе, перехватываем Дугаева. Вы сидите здесь и ждете моего звонка. Если
наш разговор с Дугаевым что-то даст, я звоню вам и вы сразу же - на
пивзавод. И Бог нам в помощь!
- Дрожат коленки?
- У меня всегда, в таких случаях, когда хожу втемную, начинается
нервная зевота. А у вас?
- Закладывает уши.
- И сейчас?
- Вроде еще нет, слышу тебя хорошо.
- Значит, завтра мы с Рудько едем встречать Дугаева.

Главврач принял ее сразу, и Сажи, едва увидев его подобревшую вдруг
физиономию, почувствовала, как у нее натянулась кожа на скулах и по лицу
пронесся горячий ветер - признаки закипавшего гнева. Но сдержавшись, она
сухо поздоровалась и так же сухо сказала:
- Доктор Костюкович вам уже сообщил, что стекла Зимина у нас есть?
Через два-три дня я представлю вам протокол вскрытия и бланк гистологии.
- А большего и не нужно, Сажи Алимовна! - с энтузиазмом произнес
главврач, словно только на нее и надеялся. - Работайте спокойно.
- Я принесла вам заявление: из больницы я ухожу. В конце месяца, - и
она положила ему на стол листок бумаги.
- Как?! Почему? - оторопел главный. Каким бы он ни был, он все же
понимал, что найти равного ей завотделением будет очень трудно, непросто
будет найти и такого патогистолога, как Каширгова. - Ну что вы, Сажи
Алимовна! Не спешите, подумайте. Ну произошло недоразумение! Инцидент
исчерпан. Я вас не отпущу.
- Это не недоразумение. И вы прекрасно понимаете, о чем речь. После
этого мы не сработаемся. Я ухожу на кафедру. У профессора Сивака есть
место ассистента. Вы много потеряете, если от вас уйдет и такой
невропатолог, как Костюкович. До свидания, - круто повернувшись, она вышла
из кабинета.

26
Минут за тридцать Михальченко и Рудько добрались до стекляшки-будки
поста ГАИ на Волынском шоссе. Дежуривший рябой старшина, поняв, что от
него требуется, вышел и занял место у разделительной линии на "островке
безопасности" - овальном пятачке, возвышавшемся над шоссе сантиметров на
пятнадцать-двадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46