Одно беда - недоказуемо. В
лучшем случае опозорите меня, прихлопните "Стиль-керамику". А ведь мы не
торгуем "Сникерсами", а производим хорошую, конкурентоспособную
сантехнику, плитку. Какую же извлечете выгоду из своей сенсации?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Философски поставлен вопрос. Я не философ. Я
телерепортер, журналист. И этим все сказано.
ПЕРФИЛЬЕВ: Сколько вы на этом заработаете?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Я отступных не беру, Павел Александрович. И вот еще что:
попытка Кнорре покончить с собой может быть истолкована следствием как то,
что он подтвердил выдвинутое против него обвинение..."
В этом месте в записи наступила пауза. Затем опять раздался голос
Перфильева:
"ПЕРФИЛЬЕВ: Мою историю вы будете публиковать отдельно или она войдет
всего лишь эпизодом в большой материал? И где собираетесь публиковать?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Этого с Полем мы еще не решили. Все зависит от того,
сколько и чего накопаем. А кому продать - найдем, с этим проблемы не
будет... Павел Александрович, еще один вопрос, хотя ваш ответ в сущности
ничего не изменит: что вы выманили у Кнорре, технологию чего, и кому ее
продали?
ПЕРФИЛЬЕВ: Что мне передал Кнорре, я вам скажу, кому я продал -
никогда. Во-первых надо соблюдать порядочность, если она в таких делах
вообще существует, во-вторых, кто знает, может с этими людьми мне еще
придется садиться за стол коммерческих переговоров. Я скажу вам, что
получил от Кнорре, но при одном условии: всю историю вы можете
публиковать, тут мне вас не уговорить, однако никаких имен и фамилий,
ограничьтесь икс, игрек, фирму мою назовите просто "некая фирма", тех же,
кому я продал технологию, обозначьте словами "третья сторона".
ЖЕЛТОВСКИЙ: (после паузы) Хорошо, меня это устраивает. Как-нибудь мы
с Бераром выкрутимся. Итак?
ПЕРФИЛЬЕВ: Где гарантия, что вы сдержите слово?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Какая гарантия вас устроит?
ПЕРФИЛЬЕВ: А какая существует?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Никакой, кроме моего честного слова.
ПЕРФИЛЬЕВ: Немного. Но другого выхода нет.
ЖЕЛТОВСКИЙ: Тогда считайте, что вы ее получили.
ПЕРФИЛЬЕВ: Кнорре мне передал секретную технологию облицовочных
керамических материалов для космических аппаратов типа нашего "Бурана".
Материалы эти обладают высочайшей термостойкостью и сегодня не имеют
аналогов в мире. Конечно, не только лаборатория Кнорре работала в этом
направлении, но у него дело продвинулось лучше, чем у других.
ЖЕЛТОВСКИЙ: Именно это вы продали "третьей стране"?
ПЕРФИЛЬЕВ: Да. И на эти деньги Кнорре погасил свои кредиты и
проценты, и мы создали "Стиль-керамику".
ЖЕЛТОВСКИЙ: Военная технология пошла на ширпотреб. Своего рода
конверсия. (Тут Желтовский рассмеялся своей шутке).
ПЕРФИЛЬЕВ: Удачная шутка. Но мне, как понимаете, смеяться над ней не
хочется... Полагаю, мы договорились окончательно?
ЖЕЛТОВСКИЙ: Да!
ПЕРФИЛЬЕВ: Тогда до свидания..."
На этом месте запись окончилась. Желтовский остановил диктофон.
Наступила тишина. Зуйков молчал, уставившись в диктофон. Наконец
Желтовский спросил:
- Надеюсь, предав это гласности, я не помешаю следствию?
- Какое тут к черту следствие?! С кого спрос? С мертвеца Перфильева?
- махнул рукой Зуйков. - Вы заберете свою кассету, будем считать, что я ее
не слышал, мне не нужна лишняя возня, поскольку она бесполезна.
Эта реакция удивила Желтовского, он сказал:
- Но есть ниточка между Перфильевым и Фитой, фирмами "Улыбка" и
"Лесной шатер".
- Какая? - спросил Зуйков.
- Они втягивали его, чтоб прикрыться хорошим имиджем
"Стиль-керамика". Он отказался, они его убили.
- Втягивали, но не собирались убивать... Но об этом потом. Вы обещали
мне нечто относительно Скорино. Вы говорили с ней?
- Да. И не только с ней, - Желтовский достал из кейса бумаги. - Вот
это - то, что дала мне Скорино и чего, как черт ладана, боялся Фита. А
это, - он протянул два листа, сколотых скрепкой, - подтверждение слов
Скорино - дал мне генеральный директор государственного авиастроительного
предприятия "Крыло" Артемий Тарасович Кононенко. Слово в слово совпадает с
тем, что предоставила мне Скорино. Я не то, чтобы не поверил ей, просто
хотел подстраховаться и отправился к Кононенко, дабы получить бумагу из
первых рук, так сказать от автора. Обратите внимание: дата двухлетней
давности, это докладная Кононенко в правительство. Шла она через Фиту,
однако не дошла. Реакции не нее никакой не было, кто-то высокий, не без
умысла похоронил ее. Кто - теперь ясно: Фита! Когда я только получил от
Скорино бумаги, для интереса ради, чтоб почувствовать его реакцию,
позвонил Фите: "Анатолий Иванович, - сказал я ему, - два года назад через
вас в правительство должна была попасть докладная Кононенко. У вас
случайно не сбереглась ее копия?"
- И какова была его реакция? - спросил Зуйков.
- Дурацкая, настолько он растерялся, как подросток, которого застали
за непотребным делом. Он не спросил, о чем докладная, зачем она мне, а
сразу отрезал: "Нет, я копий не храню, тем более двухлетней давности. Я
ушел из того ведомства. Вы же знаете".
Зуйков стал сперва читать докладную:
"...В связи с прекращением существования Варшавского Договора и
окончанием поставок вооружения в Афганистан в объединении "Крыло"
скопилось несколько десятков истребителей "МиГ-29" в экспортном
исполнении. Есть покупатели, однако восемь месяцев нам не дают разрешения
на их продажу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80