- Механик Брустин, зайдите к начальнику смены, вас к телефону.
- Побегу, - сказал Миша.
- Ты надолго? - спросил прапорщик.
- Не знаю.
- Ждать не могу... Спасибо, браток!..
Миша вышел из цеха, направился в каморку начальника смены. На столе
лежала телефонная трубка.
- Тебя, - сказал начальник смены. - Ким Валеев.
- Привет, Ким, - придерживая трубку плечом, Миша стал закуривать. -
Что стряслось?
- Слушай, Мишок, отработай завтра и в субботу и мою смену. Понимаешь,
кореш, с которым тянул срочную, женится.
- Ну, а я причем? Хочешь заменить его в первую брачную ночь?
- Живет он в Рязани. Не поехать на свадьбу не могу. Я потом отработаю
за тебя.
- Это понятно... Хрен с тобой, езжай. Привези со свадьбы сладенького,
кусок хорошего торта... Будь здоров, - он повесил трубку...
Отъехав от СТО километра четыре, прапорщик хватился, что вторая пара
ключей осталась у Миши. Глянул на часы, понял, что времени в обрез: еще
надо в "Детский мир" и ЦУМ, а возвращаться за ключами, тогда уж точно
никуда не поспеет. И послав эти ключи куда подальше, успокоил себя, что на
обратном пути из Вологды в Астрахань заедет и заберет ключи...

Мише Брустину было тридцать два года. Слыл он добросовестным
мотористом, к нему многие старались попасть, была у него уже своя
клиентура. Он жил с отцом, мать два года назад умерла от рака, так и не
дождавшись ни невестки, ни внуков - Миша был заядлый холостяк. Отец его,
Борис Сергеевич, инвалид войны второй группы, все еще работал там же, куда
пришел сорок лет назад в проектный институт энергосетей. Начав рядовым
инженером, на пенсию вышел в должности начальника отдела, Начальство
упросило его, опытного, знающего, остаться, придумали для него должность
"главный специалист". Заказов после развала Союза стало намного меньше, и
институт работал вполсилы, некоторые отделы и службы "отдыхали" по 3-4 дня
в неделю. Так что у Бориса Сергеевича теперь было много времени, чтобы
тосковать по жене, предаваться воспоминаниям, обихаживать себя и Мишу. У
них всегда были хорошие отношения, теперь же, после смерти жены, отношения
эти стали еще нежнее, заботливей, доверительней, хотя внешне ни отец, ни
сын этого не подчеркивали.
Так и жили они вдвоем в трехкомнатной квартире на Большой Полянке.
Большую часть хозяйственных дел после смерти жены Борис Сергеевич взял на
себя, в том числе и приготовление еды, Миша же обеспечивал продуктами, у
него был старенький "Москвич", что ускоряло этот процесс. Машину в свое
время купил отец у коллеги, уезжавшего в Израиль, сам Борис Сергеевич
пользовался ею редко, оформил доверенность на Мишу.
Миша работал посменно. Если в первую, утреннюю, то ездил на СТО
"Москвичом", рано утром добираться городским транспортом стало невозможно;
когда же была вторая смена, ездил на метро и автобусом - на работу и
обратно, минуя час пик.
Борис Сергеевич любил сына беззаветно, с той силой преданности,
которая к старости, сжатой одиночеством, направлена на одного из самых
близких - на дочь или сына, на жену или внука, внучку. У Бориса Сергеевича
был только единственный сын...
В тот роковой день, когда прапорщик менял помпу на своей белой
новенькой "семерке", Миша работал в первую смену. Был четверг...

Белая новенькая "семерка" приглянулась им около ЦУМа. Они видели, как
из нее выскочил суетливый прапорщик, утер лоб и понесся в ЦУМ. По номерам
определили, что машина иногородняя.
- Видел этого провинциального лоха? - спросил рябой Лащев.
- Видел, видел. Иногородняя в самый раз, - кивнул Виксне.
Темнело быстро. Было ветрено, холодно. Они стояли у дверей ЦУМа,
откуда гнало теплый воздух. Конец дня. Толчея. На них никто не обращал
внимания. Валил народ - кто домой, кто в магазины. Минут через пять, уже
сидя в "семерке", они осторожно выруливали, чтоб не задеть стоявшие по
бокам иномарки...
По дороге из центра, возбужденные удачей, беседовали:
- "Тачку" побыстрее надо скинуть с рук, - сказал Виксне.
- Ты езжай к "Колбасе", чтоб навесил новые номера и сделал новый
техпаспорт на мое или на твое имя. Я тем временем позвоню с переговорного
в Ростов армянину, пусть приготовится.
- Скажи, чтоб не рублями, а баксами.
У метро рябой Лащев вышел из машины...

Поздно вечером они уже сидели в квартире в Матвеевской, ели
бутерброды и запивали кефиром.
- Зачем ты "Колбасе" оставил "тачку"? - спросил Лащев.
- Ничего, поездим городским транспортом. Так спокойней. У "Колбасы"
оказался пустой гараж, он загнал "семерку" туда. Послезавтра к полудню все
будет готово. Съездим и заберем. Предупредил, чтоб обязательно забрали,
держать у себя не может.
- Что-нибудь спрашивал?
- Он никогда ничего не спрашивает. "Много буду знать, больше из меня
и вытрясут", - это его любимая поговорка.
- Много запросил?
- Прилично. Ничего, не обеднеем. Придется, правда, заскочить на
какую-нибудь СТО, барахлит замок зажигания, не сразу заводится.
- Может аккумулятор, клеммы окислились?
- Нет, мы с "Колбасой" все проверили: клеммы, свечи, трамблер. Точно
- замок. С неисправным замком в путешествие до Ростова нельзя пускаться...
Что армянин сказал?
- Ждет... Эх, сейчас бы вместо этого коровьего пойла, - Лащев кивнул
на стакан с кефиром, - удавить бы пузырек хорошего коньячка и к телке под
бок!
- Артур тебе впрыснет такого коньяка, что не опохмелиться назавтра.
Он насчет спиртного и баб особенно лютый. Помнишь, как сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80