В погожие весенние и осенние дни, ну а в летние тем более, он любил
на закате солнца посидеть за столиком под открытым небом где-нибудь на
Пратере за чашечкой кофе или бокалом пива, созерцая прохожих, туристов,
детей. Никто не ведал, где он пропадает, да и никому это и не интересно -
не принято, каждый занят своими делами и проблемами. Никто не знал, куда
исчезает на месяц, полтора этот аккуратный рыжеволосый старик, всегда
хорошо, по-возрасту тщательно одетый, в безупречно свежей сорочке и до
глянца начищенной добротной, дорогой, удобной испанской обуви. Никто не
знал, что всем своим богатством, всеми делами он руководит отсюда, из
Вены, но иногда дела эти требуют его присутствия в Ливане, Греции,
Израиле, Франции, где он живет не в номерах гостиниц, а в квартирах
собственных домов.

На Балтийском побережье третьи сутки догуливал шторм; словно
умаявшись, он постепенно слабел и теряя силу, уже не мог швырять волны на
песчаные дюны, на которых росли причудливо изогнутые ветрами за
десятилетия деревья. В их обнаженных корневищах запутались гниющие
водоросли, воздух пропах ими, солью, йодом. Колготились крикливые чайки,
выхватывая из волн мелкую рыбешку. Сизые с черными отеками тучи,
переваливаясь друг через друга, ползли на материк. В лесу же, в ста метрах
от берега было тихо и уже безветренно. Лес рассекало шоссе. От него вправо
уходила просека. Когда-то на въезде стоял запретительный знак, все
привыкли: в глубине какая-то воинская часть. Но она давно убыла в Россию.
Остались пустые капониры. Никто сюда не заглядывал, особенно в осеннее
ненастье. И двое, вылезшие из старенького "фольксвагена", знали об этом по
опыту, и потому вели себя здесь спокойно, по-хозяйски. Один из них -
высокий блондин, одетый в легкую штормовку, серые джинсы "Монтана" и в
кеды, жил в Калнциемсе, работал охранником в каком-то кооперативе; звали
его Мартин Виксне. Другой, звавшийся Сергеем Лащевым, был невысок,
коренаст, с широким рябым лицом, носил синий джинсовый костюм, числился
механиком на целлюлозно-бумажном комбинате в Слоке, жил там же, т.е. в
Юрмале. Были они ровесниками - по 27 лет.
Здесь, в одном из капониров, они давно устроили себе тир и два-три
раза в месяц, созвонившись, приезжали потренироваться, стараясь делать это
в штормовую погоду, когда гул моря и ветра приглушал звуки выстрелов.
Стреляли из старого пистолета "Штейер" длинными девятимиллиметровыми
патронами, у которых пули имели хорошую начальную скорость 340-400 метров
в секунду.
Часто их сводил вместе командный звонок из Риги. В этот раз звонивший
передал: Артур велел завтра вылетать в Москву. Это значило, что им будут
куплены билеты в оба конца. Все инструкции получат за час до отлета в
аэропорт: где будут жить в Москве; наиболее оптимальные варианты, где,
когда лучше всего сделать то, ради чего едут; "Штайер" через границу не
тащить - в Москве в известном тайнике будут приготовлены два ствола,
обратные билеты (на поезд и на самолет) на более поздние сроки на случай,
если за два дня они почему-то не управятся, достаточное количество
российских рублей для передвижения на такси, частных машинах и на прочие
предусмотренные и непредвиденные нужды, кои могут возникнуть...
Сегодня они били по стандартным армейским мишеням, которые привезли с
собой и которые затем увезут вместе со стреляными гильзами, какие удастся
собрать. Каждый опустошил по две обоймы. Стреляли они хорошо, опыт был,
оба юношами, еще не будучи знакомы, занимались спортивной стрельбой. В
разных клубах их и подобрал, присмотревшись, Артур, затем нанял,
познакомил, приручил. Они никогда заранее не знали, когда и куда их пошлет
Артур, и до последнего момента не ведали ни имени, ни фамилии своей
жертвы, ни кто она. Задавать вопросы было запрещено; знали, что кроме них,
у Артура есть еще такие же, как они, но кто - не имели понятия и никогда
не видели, как и те ничего не знали о них. Малейшее любопытство могло
стоить жизни. Уже три года они работали на Артура - некогда тренера по
спортивной стрельбе, - не зная ни его адреса, ни телефона, почти никогда
не встречались с ним. Порядок был строгий, и за нарушение плата одна -
жизнь. Это они усвоили...
Отстрелявшись, сняли мишени, собрали почти все гильзы, сели на
повалившуюся сосну покурить.
- Значит опять ехать в Россию? - спросил рябой Лащев.
- Ехать, - ответил Виксне.
- Тебе охота? - осторожно спросил рябой.
- А тебе? - спросил Виксне.
- А куда деваться?
- Дом в Олайне достроил?
- Почти. Еще шифер нужен и сантехника.
- Ну вот, слетаешь в Москву и заработаешь на шифер, и на сантехнику.
Еще и на хорошую сателлитаку останется, будешь на нее принимать передачи
из других галактик.
- Ага. Или с того света... Ну что, валим отсюда?
- Да... "Пушку" положи на место.
- Сегодня хорошо пошмаляли. Все в черноту, в "башку" фашисту, -
кивнул рябой на издырявленную черную "голову" мишени, укладывая ее под
лист поролона в багажнике...

2. ОПАСНЫЕ НОВОСТИ. МОСКВА. СЕГОДНЯ
С утренней почтой, отсортированной секретаршей Адой, на стол Фите лег
и белый узкий конверт из хорошей плотной бумаги. В нем лежало два листка:
один - ксерокопия газетной корреспонденции на французском языке; другой,
как понял Фита, - перевод ее на русский, напечатанный, судя по шрифту, на
компьютере. На краешке чистого газетного поля от руки по-русски было
написано:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80