..техническая сторона дела вас не касается, это наши заботы, -
закончил старший.
- А если вы мне понадобитесь? - осторожно все же спросил Якимов.
- Вам мы не понадобимся, - резко сказал старший. - Дорогу сюда
забудьте. Здесь вы никогда не были. Это первая заповедь, которую полезно
усвоить... Все, пошли! - он слегка хлопнул ладонью по столешнице, встал,
двинулся к двери, как бы приглашая за собой Якимова.
Остальные четверо в масках остались сидеть неподвижно и молча, как и
сидели, покуда длился весь разговор. Якимов не знал, прощаться или нет, но
на всякий случай кивнул и поплелся за старшим...

Тот же человек, огромный, сильный, который увозил Якимова из квартиры
и сейчас доставил обратно, проводил Якимова до двери и не сказав на
прощание ни слова, быстро сбежал по ступеням вниз, Якимов слышал, как
взревел двигатель, и машина сорвалась с места.
Якимов достал ключи. Боже, как не хотелось ему сейчас входить в эту
мерзкую конуру, в которой он жил в свои нечастые и краткие визиты в
Москву! Ему была ненавистна нищета этой квартиры, необходимость ходить в
измятом истрепанном костюме, в стоптанных грязных туфлях! Но давняя
заповедь отца "не выделяться, быть, как вся толпа", блюлась
неукоснительно... Отец... Тихий бухгалтер мукомольного комбината... Это он
с детских лет привил Якимову интерес к изящной архитектуре бухгалтерского
учета, к истинным тонкостям статистики, к кропотливой стройности
счетоводства... "Но все это - банальная арифметика, - говорил отец. - Она
годится только в нашей государственной системе". Он умер в 1954 году,
тогда Якимову было двадцать пять лет, и он после окончания экономического
факультета уже работал в бухгалтерии на "Шарикоподшипнике". Незадолго до
смерти отец сказал ему: "Запомни, в этом государстве нельзя выделяться,
надо быть незаметным, быть, как все. Иначе пропадешь..." Он усвоил крепко
это напутствие. И даже сейчас, в свои редкие, но необходимые приезды из
Вены в Россию перевоплощался в человека из толпы, незаметного, серого
"совка" пенсионного возраста.
Однажды, лет десять назад, он, учуяв бардак, который последует за
всеми перестройками, понял, что пришло его время: умного, тонкого, наперед
просчитавшего ситуации, которые будут складываться в мире финансов, в
экономике вообще, сказал себе: "Или все, или ничего!" Одинокий, тщеславный
и очень способный человек, он начал рисковать, чтоб осуществить свою
мечту, а может и мечту покойного отца - сколотить состояние, которое
давало бы независимость и власть. И трудно уже сказать, что поманило его в
небезопасные авантюры и аферы: жажда огромных денег или жажда
реализоваться, доказать государственным ворам, как можно делать деньги,
обладая головой, сравнимой с компьютером. Он был жесток и изворотлив,
везуч и осторожен, как бы мстил государству, не сумевшему востребовать
талант его покойного отца.
И вот - сбылось: ныне он богат и могуч. Сидя в Вене, которую редко
покидает, он руководит оттуда послушными людьми в Москве, Новосибирске,
Владивостоке, Питере, у него счета в Люксембурге, в Ливане, в Арабских
Эмиратах, недвижимость в Западной Европе и Латинской Америке, но нигде он
не присутствует под собственным именем, всюду он поставил и подставил
людей, продавших ему свои имена и фамилии: прежде всего, разумеется, в
России, Ливане, Греции, Франции, Германии. Единственная страна, куда он не
полез - это США. Он знал, там опасно, лишь российские дураки-нувориши
ринулись в этот финансовый Вавилон.
Как на дрожжах в хорошей питательной среде российская мафия набирала
силу: прежние фарцовщики, перекупщики, рэкетиры, становились
"авторитетами", наживали приличные деньги, создавали свой, смешной для
него, бизнес: контролировали видеосалоны, шоу-бизнес, казино, коммерческие
предприятия и мелкие банки. Это был все тот же рэкет, но на какой-то
порядок выше. И они вроде знали о существовании Якимова, пытались найти
связь с ним, но был он им непонятен, загадочен, исчезал из поля зрения на
несколько месяцев, не появлялся ни разу ни на каких банкетах,
презентациях, не кутил в ресторанах, не ездил в дорогостоящие круизы, не
жил в Лондоне или Каннах в пятикомнатных номерах отелей, не щеголял, как
они в безвкусных костюмах с люрексом, не раскатывал в престижных
"мерседесах". И они как бы махнули на него рукой, дескать, чокнутый, и
оставили в покое, продолжая свои "разборки" и отстрелы друг друга.
Но не ведали они, что Якимов глазами преданных и щедро оплачиваемых
людей следил за каждым их шагом, накапливая информацию. Он знал: эта
публика непредсказуемых движений коварна, ее надо держать в поле зрения,
как держали их в поле зрения люди, подобные Фите, его окружению, его
рангу, может повыше, пониже, а вот сейчас приняли решение...
Боже, как не хотелось ему входить в эту мерзкую московскую конуру,
служившую кратким незаметным пристанищем в редкие приезды в Москву!
Он жил постоянно в Вене. На небольшой тихой улочке в собственном
четырехэтажном доме, в трехкомнатной уютной квартире, хорошо и со вкусом
обставленной. Остальные квартиры в доме сдавались в наем, но договор с
жильцами заключал управляющий - австриец, уроженец Будапешта, которого
Якимов нанял и пригрел. Он же исправно и платил налоги. Жильцы не знали,
кто хозяин дома, полагая, что Якимов, как и они, обычный квартиросъемщик.
Жил он тихо, незаметным пенсионером - ему ведь уже шестьдесят седьмой
пошел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80