На
пенсию ушла с должности секретаря какого-то министра...
Он с удовольствием наворачивал голубцы, затем выпил полную широкую
чашку наваристого говяжьего бульона.
После еды, отяжелев, поспал, а к сумеркам уехал к себе на дачу,
вечером начиналось его любимое и самое продуктивное рабочее время. Он
проявил и отпечатал снимки, сделанные в Париже, затем рылся в большом
железном ящике, который всегда запирал, замок не имел ключа, только
хитроумный буквенный и цифровой код. Замок он купил когда-то в
Дюссельдорфе. В ящике лежали большие толстые блокноты. Он любил их, потому
что писал быстро, размашисто, порой одной страницы хватало всего на 10-15
строк его почерка. Он знал, что многие хотели бы добраться до этих
блокнотов, чтоб уничтожить их, кое-кто и заплатил бы хорошо, согласись он
сжечь блокноты в их присутствии. Здесь же в ящике сберегал он аудиои
видеокассеты с записями, которые сделал в командировках по стране и за
рубежом, но утаивал, на работе не отдавал. Это был его главный заработок -
он продавал анонимно или под псевдонимом эти записи-сенсации зарубежным
агентствам или телекомпаниям, редакциям. Это была гремучая смесь,
способная взорвать и уничтожить многие судьбы и карьеры...
"Итак, что на очереди? Вернее, кто? Анатолий Иванович Фита! Попали
вы, любезный, под мою веселую рубрику "Что бы это значило? - рассуждал,
посмеиваясь, Желтовский, роясь в больших черных конвертах из-под
фотобумаги, в которых лежали негативы и фотографии сделанные с них. - А
вот и вы!" - он вытащил из конверта с десяток снимков, сделанных на даче
Фиты, где было запечатлено семейство Фиты так сказать в быту: жена в
легком сарафане в кресле-качалке на лужайке читает книгу, _с_а_м_ в шортах
и футболке с граблями на грядке, сын с невесткой моют машину, их детишки -
мальчик и девочка, погодки, - копаются в песочнице. И так далее. Идилия.
Отложив эти снимки, он принес из фотолаборатории два высохших уже
снимка, сделанных в парижской гостинице, где Фита уже в другой компании.
Желтовский сунул их в те, дачные, и все вместе вложил в пустой черный
конверт.
Повозившись еще в своих архивах, он лег на тахту и закинув руки за
голову, уставился в потолок. Он думал. Затем встал, отыскал в специальном
маленьком альбомчике для визитных карточек визитку Фиты и позвонил тому
домой. Телефон не ответил. Позвонил на дачу. Жена сказала, что Анатолий
Иванович еще на работе. В приемной секретарша сказала: "Анатолий Иванович
занят. Что передать? Кто звонит?" - "Скажите, Желтовский, но мне на две
минуты Анатолий Иванович нужен сейчас. Он ждет моего звонка". "Хорошо,
попробую соединить вас, если он снимет трубку". Трубку Фита снял:
- Привет, привет, - заворковал дружелюбно. - Какие срочные заботы?
- Да у меня ничего срочного. Рылся в архивах, нашел снимки, которые
давно обещал. Завтра могу подвезти. Потом меня опять может завертеть
надолго, - сказал Желтовский.
- Что ж, давайте завтра. В двенадцать тридцать вас устраивает?
- Вполне...

Дом, в котором жили Перфильевы, был огромен, двенадцать подъездов,
являл собой незамкнутый с одной стороны прямоугольник, три стороны
выходили на разные улицы, четвертая - к парку, вдоль которого тротуар,
дорога, трамвайная колея. Большущий двор. В цокольных этажах дома
располагалась парикмахерская, магазины - хлебный, овощной, молочный.
Поэтому во дворе всегда было полно фургонов, грузовиков, с которых в
подсобки таскали хлебные ящики, коробки, сетчатые металлические ящики с
овощами. Стоял крик и ругань грузчиков, шоферов, продавщиц...
Фургон с надписью по борту "Доставка мебели и других грузов. Наш
телефон..." Перфильев заметил однажды вечером, когда вышел из "Волги" и
направился к своему подъезду. Вернее обратил внимание на фургон лишь на
следующий день, поскольку из него никто не выходил, ничего в него не
грузили и не выгружали, пустовала и шоферская кабина. Словно машина была
однажды поставлена и брошена, да и стояла она как-то особняком, напротив
подъезда у загородки с контейнерами для мусора. По утрам автофургона не
было, но когда Перфильев возвращался с работы, фургон уже торчал на том же
месте.
Продолжалось это три дня. А на четвертый, днем, Перфильев, подойдя к
окну в своем служебном кабинете, увидел этот автофургон у бровки напротив
входа в фирму в ряду других припаркованных машин. Понаблюдав в течение
часа, Перфильев не увидел никого, кто бы входил или выходил из фургона или
из шоферской кабины. Он позвонил Сидельникову:
- Влад, выйди во двор к компрессорной.
- Сейчас?
- Да...
Когда они встретились, Перфильев сказал:
- Под окнами моего кабинета, через дорогу торчит фургон. Днем он
здесь, по вечерам у моего подъезда дома. Проверь-ка номер телефона,
намалеванный на кузове, и регистрационный номер в ГАИ, чьи они. В
зависимости от этого решим, что делать.
- Ясно. А что ты подозреваешь?
- Есть одно подозрение. Но все, что нужно, обзванивай не отсюда, а из
дому.
Сидельников ушел.
В тот день и на следующий Влад звонил по номеру, указанному на борту
фургона. Телефон не отвечал. Затем из справочников, различных рекламных
объявлений выписал номера телефонов всех контор по бытовому обслуживанию -
государственных, частных, кооперативных. Обзванивать уехал домой. Всюду
ему отвечали почти одинаково: "Фургон не наш. Такие машины у нас без толку
не простаивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80