Но я летчик! Никогда ни одна женщина не сумеет встать между мной и самолетом.
– Да, но откуда ты взял, что Боу собирается бросить летать? – вмешался в разговор Макс, да благословит его Господь.
– А ты взгляни на него! – заорал Мерроу, ткнув пальцем в мою сторону.
– Капитан, – заговорил наш новый знакомый, – вы разговариваете так, словно на тему «А» никто другой, кроме вас, и заикнуться не смеет.
Уж больно откровенно парень выражал свои мысли, и я встревожился, опасаясь, как бы Мерроу не пришел в бешенство. Однако он покровительственно ответил:
– Знаешь, друг, в разведке, возможно, бабы могут быть темой «А». В военной же авиации тема «А» – летное дело. Тема «Б» – хреновина, или, иначе говоря, бомбы, так, Макс? А бабы – тема «В». Верно, Боумен?
Он искал поддержки у меня, у всех нас. Летчики против всего мира…
Мы снова отправились дальше. В тот вечер мы здорово покуролесили. В «Кабине капитана» попали в компанию каких-то щеголей из штаба VIII воздушной армии, расположившихся за большим столом в обществе нескольких девиц из Мейфера, искательниц острых ощущений; и здесь со мной произошла странная вещь. Я начал флиртовать с одной из них, танцевал с ней, чувствовал себя настолько самоуверенным, что чуть не пригласил отправиться в постель, причем не сомневался в согласии. И тем не менее я любил во всем мире одну лишь Дэфни. Наверно, это была инерция, дух того сумасшедшего сумеречного времени, которое мы переживали.
Я прикорнул в «Дорчестере», когда на востоке, среди аэростатов заграждения, уже занимался шафранный рассвет.
Последнее, что я слышал, засыпая, был грохот британских башмаков, простучавших твердыми каблуками по тротуару под нашим окном, эхо удаляющихся и постепенно затихающих шагов.

7

Я проспал глубоким сном до следующего полудня, потом отправился в старомодную фотостудию и самодовольно ухмылялся, словно человек, в одиночку выигравший войну, пока вдова, владелица студии, нырнув под кусок черной материи позади огромного фотоаппарата, нажимала резиновый шар; я не стал ожидать, пока будут готовы карточки, расплатился и велел послать один экземпляр Дэфни, а другой – моей матери.

8

Наш экипаж, как мы заранее условились, собрался на Кинг-кросс, чтобы поймать поезд, отправляющийся на базу. Ожидая поезда, мы наблюдали, как маневровый паровозик с пыхтением двигался взад и вперед; выждав, когда он тронулся в очередной раз, Мерроу вскочил на подножку, паровозик резко прибавил скорость, и наш могучий крошка укатил с вокзала.
– К сожалению, железная дорога недостаточно длинна, чтобы увезти его в тартарары, – сказал Хендаун.
Подходило время отправки нашего поезда. Мы начали беспокоиться о своем командире. Прошло минут пятнадцать. Прибыл знаменитый экспресс с севера – «Королева Шотландии» или что-то вроде того; величественный черно-красный паровоз, словно радуясь остановке, со свистом выпускал клубы пара. В окне кабины появилась большая голова в испачканной углем фуражке английского машиниста; гнусную физиономию рассекала торжествующая ухмылка, и принадлежала она, конечно, Мерроу. За его спиной мы увидели солидного пожилого английского железнодорожника в сплющенной блином форменной фуражке ВВС.
Мерроу так никогда и не рассказал, как он ухитрился проделать этот трюк.

9

В поезде, на обратном пути в Пайк-Райлинг (Мерроу всю дорогу оставался в фуражке машиниста), мы узнали, что во время отпуска Хендаун попытался просветить Малыша Сейлина относительно некоторых деталей нашей грешной жизни и подыскал для крохотного парня крохотную женщину, снял для них крохотную комнату с крохотной постелью в крохотном доме, но в последнюю минуту, когда Хендаун инструктировал его о предстоящей крохотной операции, Малыш вдруг взбунтовался и выгнал Нега из комнаты ко всем чертям. Дальше выяснилось, что, закрыв дверь на задвижку, неблагодарный маленький мерзавец заткнул туалетной бумагой крохотную замочную скважину.
– Ну и как, Малыш? – поинтересовался Мерроу.
– Здорово, – ответил Малыш, довольно похоже копируя ухмылку своего командира.

10

Вернувшись на базу и покончив с обычной процедурой регистрации, мы мимоходом взглянули на доску объявлений командира авиагруппы и обнаружили следующее извещение:
«В связи с увеличением интенсивности операций, в различных местах аэродрома скопилось много мусора, ненужной бумаги, пустых банок. Предупреждаю командиров всех частей в Пайк-Райлинге о личной ответственности за содержание в чистоте отведенных им секторов».
Ниже висел еще один отпечатанный на машинке документ:
«На базе наблюдается прискорбное ослабление дисциплины, особенно в отдании чести. Всему личному составу рекомендуется более строго следить за своим внешним видом и вести себя, как полагается военнослужащим. Все офицеры, сержанты и солдаты обязаны четко и правильно выполнять порядок приветствия старших по званию».
– Сдает полковничек, – заметил Мерроу. Он имел в виду командира нашей авиагруппы Уэлена.
– Чушь, – ответил Хеверстроу. – Просто он предполагает, что мы хорошо провели отпуск, и потому хочет испортить нам настроение.
Однако Мерроу говорил совершенно серьезно.
– Нет, – продолжал он, – вы еще увидите. Он спятил. Любой строевик, у которого на уме только устав… – И Базз посверлил пальцем висок.
В течение двух следующих дней мы отдавали честь с такой четкостью, словно кололи дрова. Но потом все пошло по-старому.

11

Доложив о возвращении, я отправился в нашу комнату и провел в одиночестве около часа, так как Мерроу счел себя обязанным побывать в офицерском клубе и подробно отчитаться в потрясающих победах над лондонскими женщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158